Вот, на вдохе сейчас и случится. Надо остановить этот вдох, задержать в себе – хотя бы на секунду. А еще – нужно что-то такое сделать, успеть сделать... Для себя самой непредсказуемое.
– Влад! А давай и впрямь пойдем к Романовым в гости!
Она сама не поняла, отчего именно это из нее выскочило. Громко, звонко, весело прозвучало. Глянула на него вопросительно, улыбнулась, подняла брови вверх – а что, мол, такого, подумаешь, в гости к друзьям сходить! И – отхлынула лихорадка, и дурочка с переулочка засуетилась внутри, отошла от испуга, оправила на себе перышки. Молодец, дурочка с переулочка, умеешь собраться, когда надо. Молодец, пятерка тебе.
– Пойдем, Влад... – прозвучало уже менее весело, на выдохе.
Он глянул озадаченно и вдруг согласился сразу, не раздумывая, даже обрадовался будто:
– А что, пойдем! Чего целый день тут сидеть – в четырех стенах...
– Что, правда? – подняла она на него удивленные глаза. С примесью должной радости, конечно же.
– Ну да... Сама же предложила...
– Ага... Да, конечно... Я тогда Ленку сейчас попрошу, чтоб с Сонечкой посидела, не тащить же ее с собой по морозу...
Вытянула себя из кресла, пошла на кухню. Ноги дрожали слегка, будто рысью бежала полкилометра. Торопливым жестом отерла со лба испарину, сглотнула нервно – надо же, чуть не сорвалась... Как хорошо, что не сорвалась. Напугала бы и Ленку, и Сонечку...
Ленка, с комфортом расположившись на диванчике, млела над пирогом с капустой. Жуя, повернула к ней разгоряченное чаем лицо:
– Вы чего такая взбудораженная, теть Лиз?
– Да мы в гости с отцом решили пойти... Посидишь с Сонечкой, выручишь?
– Ладно уж, идите... Посижу, конечно. И покормлю, и спать уложу. Она меня хорошо слушается.
– Ага... Да мы ненадолго, наверное!
– Да сидите в гостях сколько хотите! Мне сегодня все равно никуда не надо.
– Спасибо, Лен... Ну, тогда я одеваться пошла?
– Ага...
Уже выходя из кухни, вдруг застопорилась в дверях, обернулась, спросила как бы между прочим:
– Лен... А ты случайно не знаешь, где Максим сегодня пропадает?
– Сегодня – не знаю. А вчера вроде в архитектурный институт к кому-то намыливался, – проговорила с набитым ртом, любовно глядя на кусок пирога в руке.
– В архитектурный? Зачем – в архитектурный? – сделала шаг назад, уставилась на нее удивленно. Впрочем, было в этом удивлении еще что-то – она и сама не поняла, что. Смутная тревога какая-то...
– Не знаю, теть Лиз. Просто я слышала, что он по телефону кому-то говорил – надо, мол, после занятий еще к архитектурному успеть...
– Ну да, в архитектурный, понятно... У него же там приятель учится, как его... Мишка Колесниченко из параллельного класса...
– Какие вкусные с капустой получились, теть Лиз! У вас всегда с капустой лучше других удаются!
– Ну-ну... Ешь на здоровье... Для Сонечки там творог приготовлен, не забудь...
– Ладно, не забуду, идите. Время теряете.
Диспетчер такси пообещала машину через полчаса – она едва успела одеться и кое-как привести себя в порядок. Пока стояла в ванной перед зеркалом, торопливо подкрашивая ресницы, и потом, пока ехали в такси, все не покидала странная в своей тревожности мысль – зачем Максиму в архитектурный понадобилось? Не был ему близким другом Мишка Колесниченко, да еще и Маше зачем-то наврал... И способ, главное, для вранья какой подлый придумал – мать больной объявил! Нет, надо будет поговорить с ним, все выяснить...
Конечно, Светка тут же заподозрила неладное, разве ее обманешь! Открыла им дверь, глянула в лица, чуть округлила глаза, чуть вздернула вверх подбородок – что, мол, такое с вами? Пришлось мотнуть головой незаметно – потом, все потом...
– А, заявились-таки, многодетные! – вышел из комнаты Романов со Степкой на руках. – А мы уж думали, не дождемся! Влад, ты чего такой хмурый? Что, Лиза тебя пинком из дома в гости выгнала?
– Невиноватая я, он сам пришел, – торопливо отшутилась она, снимая шубу и охорашиваясь перед зеркалом. – Не злись, Романов, дай лучше Степку в руках подержать...
– Нет, Лиз, не стоит его разгуливать, а то не заснет и нам не даст посидеть. Он и так сегодня из режима выбился.
Степка, словно в подтверждение отцовских слов, бултыхнулся у него в руках, лихо потянул к ней руки.
– Тихо, тихо, сынок... Потом к тете Лизе на ручки пойдешь, потом... – прижал к себе ребенка Романов, похлопывая огромной ладонью по верткой спинке. Вытянув шею, ворчливо бросил в сторону кухни: – Свет, ну чего ты там возишься... Надо его спать укладывать...
– Да, ребята, вы тут начинайте потихоньку, а у нас со Степкой свои дела... – ловко подхватывая из его рук ребенка, скомандовала Светка. – Романов, не стой столбом, усаживай гостей за стол! Я минут через пятнадцать к вам присоединюсь...
– Ну что, Влад, по коньяку вдарим? – ласково обхватил за горлышко красивую бутылку Романов, когда расселись вокруг заставленного закусками длинного журнального столика. – Смотри, какой коньяк, настоящий, армянский, мне приятель недавно из Еревана привез! Забытый вкус, лучше всяких французских! Пять звездочек!
– Да хоть шесть... Чего спрашиваешь, наливай... – подвинул к нему пузатый фужер Влад, и Романов глянул на него слегка удивленно, свинчивая пробку с горлышка.
Она лишь грустно усмехнулась, глядя на бедного Романова. Да уж, неудачного собутыльника ты к себе нынче в гости позвал, дружок... Неудачного и своими грустными мыслями озабоченного – уж прости, что так получилось. Ничего, сейчас твоего замечательного напитка отхватит, может, и расслабится немного.
– Ну, ребята, за наш маленький семейный праздник! – поднял свой бокал Романов, любуясь на томное колыхание влаги за выпуклостью стекла. – Погодите, как там говорится... Не верьте, что женатому мужику живется хорошо! Это неправда – женатому мужику живется очень хорошо!
– Да, за ваш праздник! – радостно потянулась она к нему бокалом. – Вы оба это заслужили, и ты, и Светка... И это прекрасно, что у вас так все замечательно сложилось!
Дежурные вроде слова, дежурные поздравления, а Романова вдруг повело, расплылся в счастливой детской улыбке, глянул ей в глаза, поддал еще пафоса:
– И пусть наш праздник, Лиз, так и продолжается всю жизнь, правда? И никогда не закончится. Ведь бывает же, что люди живут вместе и счастливы всю жизнь, до самого конца?
– М-м-м... Они жили долго и счастливо и умерли в один день... – тихо-насмешливо пробурчал Влад. Так тихо, что только она одна и услышала. И почувствовала, как непроизвольно дернулся уголок рта, как ожгло внутри досадой на эту насмешливость. И произнесла нарочито громко, глядя в счастливые романовские глаза:
– Да, так и будет, Петь! Именно так и будет – на всю оставшуюся жизнь! А иначе – никак нельзя! Если уж быть счастливым – только так, и не иначе...