Придя к определенному решению, Дэнни прошел в кухню, переговорил с экономкой и направился к кабинету.
– Позволь мне увидеть ее, – потребовал он с порога.
Грейс повернулась к нему.
– Спрячь свой гнев. Ты не имеешь на него права! Ты оставил меня одну с ребенком. Я ужасно себя чувствовала, была вынуждена уйти с работы. Мои родители пронянчились со мной все девять месяцев беременности. Лишь твоя премия помогла мне продержаться до рождения Сары. Я была больна, измучена и обеспокоена тем, что, если, не дай бог, что-то пойдет не так, мне не оплатить достойное медицинское обслуживание. Тебе следовало бы помочь мне, но ты ни разу не объявился. Поэтому тебе не на что жаловаться и нечего требовать!
Каждое ее слово было правдой. И совсем не важно, страдал ли он еще от неудачного брака, когда Грейс сказала ему о своей беременности, или нет. Он и секунды не раздумывал над чувствами Грейс. Тогда он должен был поверить в то, что она всего лишь жертва. Но он не поверил ей. Оценив Грейс по своим критериям, он жестоко ошибся.
– И что хуже всего – это твоя реакция на наше посещение. – Она села на кожаный диван, положила гукающего ребенка на подушку и начала развязывать ленту под подбородком девочки, чтобы снять ее шапочку.
Его дыхание сбилось, когда он следил за ее движениями.
Его дочь. Маленький, розовый сверток радости. Она сучила ножками, когда Грейс стягивала с нее шапочку.
– Я помню, что ты не хочет больше видеть меня. И я все это время уважала твое пожелание. Но этот ребенок – наше творение…
Сара заплакала. Грейс взяла малышку с дивана и поцеловала в макушку.
– Знаю, знаю, – запела она. – Ты голодна.
Она встала и протянула ребенка Дэнни.
– Можешь подержать ее? Я принесу бутылочку.
Дэнни охватила паника – он не держал в руках ребенка много лет. К его удивлению, Грейс рассмеялась.
– Не бойся, она не укусит. У нее даже зубов нет.
– Я… я… я… – осознав, что он выглядит комично, Дэнни замолчал. Сара до боли напоминала ему маленького сынишку, но признаться в этом он не мог. Они с Грейс слишком плохо знали друг друга. Видеть Кори в этой маленькой девочке – его крест, и нести его ему одному.
Он начал подниматься, но Грейс остановила его.
– Сиди, – сказала она, принимая его колебание за нежелание понянчить девочку. – Я тебе сама ее подам. – Грейс положила ему на руки маленькое тельце. – Левой рукой поддерживай ее за спинку.
Ребенок зажмурился, плач превратился в сопение, словно она очень удивилась, обнаружив себя у незнакомца на коленях.
Дэнни вспомнил, как доктор передал ему Кори, едва сын родился. Он был фиолетовый и сморщенный, а когда доктор похлопал его по попке, разразился жутким криком. Маленькая девочка вела себя спокойно и выглядела чистенькой и аккуратной.
Грейс вытащила бутылочку из сумки, капнула смесь на запястье, проверяя температуру еды.
– Можно мне подогреть смесь в твоей кухне?
– Вернись в холл, затем поверни направо, дверь в конце коридора ведет на кухню. Моя экономка там, она тебе поможет.
Она кивнула и вышла.
Дэнни взглянул на голубоглазого, почти лысого ребенка и затаил дыхание.
– Я твой папа.
Девочка наклонила голову вправо, точно так же, как и Кори, когда Дэнни рассказывал сыну об их корпорации, об ответственности в фамильном наследовании.
Дэнни внезапно осознал, что эта маленькая девочка – единственная, кто может продолжить дело его жизни.
Грейс сунула бутылочку в микроволновую печь. Она никогда не видела более неподходящей няни, чем Дэнни, неуклюжего и робкого. Кажется, он действительно до последнего момента не верил в ее беременность, но, увидев девочку, сразу же признал дочь.
Звякнул таймер, Грейс вынула бутылочку и направилась к кабинету. В холле она услышала убаюкивающий голос Дэнни:
– Вот почему общие фонды больше всего подходят.
Грейс замерла у двери.
– Конечно, есть ситуации, когда логичнее вкладывать деньги инвестора в облигации. Особенно нервного и консервативного инвестора, но кое с кем мы можем рискнуть. Тебе всегда придется спрашивать своего инвестора, на какой риск он готов пойти.
Со своего места Грейс в щелочку видела, как Сара схватила отца за палец и внимательно и настороженно вглядывалась в его лицо. Дэнни расслабился, видимо, тема беседы ему нравилась и он чувствовал себя в своей стихии.
Бедная Сара!
– Все очень индивидуально. Некоторые люди боятся биржевого рынка. Эта еще одна причина, по которой общие фонды подходят многим. Риск распределяется на несколько бирж. Если где-то случится промах, то на другой, наоборот, цены взлетят к звездам, и в фондах опять будет баланс.
При иных обстоятельствах Грейс расхохоталась бы. Дэнни поднял глаза и, заметив ее, скорчил гримасу.
– Извини, я не знал, о чем еще говорить.
Она пожала плечами.
– Это не имеет значения. Ребенку лишь нужно слышать звук твоего голоса. – Она взяла Сару с колен Дэнни. – Придумай историю о зайке или мишке, что-нибудь не длинное.
Мужчина встал и прошел к окну.
– Тебе следует сесть.
Грейс мельком взглянула на предложенное им место. В тишине раздались чавкающие звуки: Сара жадно пила свою смесь.
– Мне жаль, что ты ее принесла.
Она не забыла, что Дэнни разорвал с ней раньше, чем она рассказала ему о своей беременности. Но он – отец этого ребенка, и она не позволила ему забыть об этом.
– Она – твоя дочь.
– Да, но ты не знаешь, чем это может обернуться.
– Извини, я не понимаю…
– Я должен сам воспитывать свою дочь!
Грейс некоторое время смотрела на его напряженную спину. Она вспомнила, как сильны его мускулы, и как приятна кожа на ощупь, и как одним прикосновением он заставлял ее млеть от восторга…
Она решительно тряхнула головой. Она не позволит себе снова попасть под его чары. Слишком болезненно было пробуждение.
Что значат слова «воспитывать свою дочь»? Звучит так, словно он не намерен стать воскресным папой. Он что, может забрать ее у родной матери? Нужно урегулировать их отношения мирным путем, решила она.
– Хорошо, что ты желаешь участвовать в жизни…
Дэнни резко развернулся и уставился на нее. Грейс замолчала, она не знала, о чем он думает. Они слишком мало работали вместе, чтобы научиться читать мысли друг друга. С Орландо он вел себя весело и раскованно, но в их последнюю встречу в офисе проявил себя как жесткий, бескомпромиссный человек. В нем каким-то странным образом уживалось две личности – плохой и хороший человек.