— В этом-то все и дело, — Ласло стал серьезным и бросил на стол листок бумаги. — Прочти и запомни, что нужно сделать.

— Это что за место такое — «В-52»? — удивилась Лера.

— Это бар такой, — подсказал Ласло, — в Питере жила, а не знаешь.

— Некогда мне было по барам расхаживать, — огрызнулась она, — я девушка работающая…

Она вдруг вспомнила магазин, где работала, там, наверное, ее потеряли. Хотя нет, наверняка милиция уже приходила к ним, так что Лера спокойно может считать себя уволенной. Но Ласло не должен знать ничего из ее прошлой жизни.

— Мне деньги нужны на одежду, — сказала она, — в этот шикарный бар в моих обносках не пустят.

— Верно, — он подвинул к ней оставшиеся деньги, — это тебе на непредвиденные расходы. Машину могу дать, чистую, чтобы по поездам не трястись.

«По машине он меня и найдет, если что», — сообразила она.

— Сама понимаешь, никого из своих на такое дело послать не могу, — пояснил Ласло, — по ним сразу видно, что цыгане. А мне пока светиться не хочется. К утру все готово будет, отдыхай пока.

* * *

Пораскинув мыслями, она поняла, что самое умное, как ни странно, в этой ситуации было — сидеть в этом доме, у Ласло, не высовывая носу в город. Но Лера спохватилась, что у отчима осталась та бумага, что дал ей в свое время умирающий Затвор. Что бы там ни было, он так берег ее, не следует бросаться ценной вещью. Еще ей хотелось прихватить хоть парочку фотографий мамы и Женьки. И больше никогда не являться в этот дом и не видеть отчима.

Войдя в калитку, она поразилась непривычной тишине.

Не сразу она поняла, в чем дело.

Не лаял Султан.

Лера подошла к сараю, возле которого примостилась собачья будка, и увидела на земле то, что когда-то было косматым жизнерадостным псом. Теперь это больше напоминало груду грязного тряпья.

— Султан, что с тобой? — проговорила она, опускаясь на корточки.

Впрочем, с первого взгляда на собаку она поняла, что пес не услышит ее, не ответит, что делать что-то уже поздно. Султан не подавал никаких признаков жизни. Горло словно сжала ледяная удавка. Кругом смерть!

Она взлетела на крыльцо, ворвалась в дом и закричала с порога:

— Что случилось с Султаном?

— Сдох твой Султан! — огрызнулся отчим, опасливо взглянув на нее через плечо.

— Это ты его отравил! — выпалила она первое, что пришло в голову.

— Больно надо! — скривился он. — Что это ты выдумываешь! Сам, наверное, что-то сожрал…

Только сейчас она разглядела, что он приоделся — не в застиранной майке и тренировочных штанах, а в темных мятых брюках и клетчатой рубашке.

— У тебя что — гости? — спросила она подозрительно.

— Никого у меня нет, — ответил отчим слишком поспешно. — Какие еще гости? У меня никого не бывает…

«Это точно, — мысленно согласилась Лера, — с таким характером, как у него, гостей не приглашают… даже пьет в одиночку, старый сыч!»

— Ты, может, поесть хочешь? — предложил отчим.

Это было так неожиданно, что Лера не поверила своим ушам. Чтобы ее отчим предложил ее покормить?

Это было не только неожиданно, это было невероятно.

И очень подозрительно.

Мертвая собака, непривычный внешний вид отчима и, наконец, это предложение… что-то здесь было не так. Она вихрем ворвалась в свою «светелку», схватила бумаги, мамину фотку в рамочке и выскочила на кухню. Отчим при виде ее сделал попытку улыбнуться — оскалился, так что стали видны желтые от никотина корешки зубов.

— Я картошки сварил, — продолжал он соблазнять ее, — и тушенку открыл… положить тебе?

Голос отчима стал непривычно мягким, почти заискивающим, и он все время словно к чему-то прислушивался.

— Картошки, говоришь? — переспросила она. — Ну если картошки… А она горячая?

— Горячая, горячая! — обрадовался отчим. — Только что слил…

Он повернулся к плите, вытащил дымящийся чугунок.

Она поняла, что совсем недавно уже участвовала в чем-то похожем, это было дежа вю. Ну конечно — Лешик, суетливо бегающий по кухне и не смевший поднять на нее глаз, «яишенка», кружка дымящегося кофе и потом… Лера шагнула к отчиму, и в эту секунду боковым движением увидела какое-то движение возле ведущей в горницу двери. Она выхватила горячий чугунок и изо всей силы запустила его в направлении этого движения. Только после этого повернулась и увидела смуглого парня, который, матерясь, счищал с лица и шеи горячую картошку.

Лера метнулась к входной двери, по дороге схватила приготовленную к зиме вторую раму. По крыльцу навстречу ей поднимался второй азер, она с размаху надела раму ему на голову. Зазвенели бьющиеся стекла, лицо бандита покрылось порезами. Он вскрикнул, слепо качнулся ей навстречу, но Лера метнулась мимо, слетела с крыльца, скользнула к сараю. Вслед ей прогремел выстрел, но она уже была внутри. Здесь, за дровами, была одна плохо закрепленная доска. Она дернула ее в сторону, протиснулась в щель, мимолетно обрадовавшись, что не растолстела за прошедшие годы, и выскользнула на соседнюю улицу.

— Сволочь! — прошипела, имея в виду отчима. Шедший навстречу мужик с авоськой удивленно уставился, проговорил:

— Сама такая!

Отвечать было некогда. Лера метнулась мимо знакомого забора, юркнула в калитку. Во дворе женщина развешивала белье.

— Ты куда? — растерянно воскликнула хозяйка, увидев бегущую белобрысую девицу. — Стой, простыни перепачкаешь!

Лера поднырнула под веревку, наискосок промчалась через двор, вылетела в другие ворота. Теперь она оказалась на оживленной улице с несколько странным названием — улица МЮДа. Что такое этот МЮД и почему его именем назвали магистраль в древнем Владимире, Лера не знала, да ее это и не интересовало. Ее гораздо больше интересовало то, что рядом с тротуаром стояла свободная машина с шашечками. Дернув на себя дверь, она впрыгнула на сиденье и выкрикнула:

— Вперед!

Таксист, видно, был человек опытный и без лишних разговоров тронулся с места. Лера поймала себя на том, что, сидя с ним рядом, монотонно сыплет ругательствами.

* * *

Дорога от Владимира до Петербурга прошла без особых приключений. Лера гнала машину, выпивая бесчисленное количество кофе в придорожных кафешках, и только раз остановилась, чтобы поспать часа три — прямо в машине, на заднем дворе скромного отеля. Однако перед походом по поручению Ласло, нужно было привести себя в порядок и отдохнуть. Деться было некуда. Объявляться подругам она не хотела — мало ли кто сболтнет потом лишнее. И тут она вспомнила про Анну Сенько. «Помоги Аньке! — заклинал ее умирающий Затвор. — Поделись деньгами, иначе с того света тебя достану!»