— Никто про это больше не спрашивал?

— Были тут как-то какие-то черные, — старуха нахмурилась, — приехали, проперли прямо к главврачу, давай чего-то требовать, кричать. Да только наш главный — мужик солидный, авторитетный, его на простой крик не взять, сам кого хочешь переорет. Те и убрались ни с чем, поняли, что их не боится никто.

Покудахтав еще немного, бабка получила наконец вожделенную бумажку и ретировалась за ненадобностью.

* * *

Обойдя длинное приземистое здание пекарни, Лера увидела неказистый покосившийся домик под толевой крышей. В маленьком оконце виднелся горшок герани. Открыв калитку, она поднялась по крыльцу и постучала. Ей никто не ответил, но из-за угла домика донеслись какие-то неясные звуки. Спустившись с крыльца, она обошла дом и увидела под навесом что-то вроде мастерской. За низким верстаком сидел в инвалидном кресле грузный, заросший щетиной мужчина неопределенного возраста. Колени его были прикрыты байковым одеялом. Перед ним, сложив руки на животе, стояла деревенская тетка лет семидесяти.

— Ну вот, тетя Сима, готова твоя посудина, — мужчина протянул тетке кастрюльку и вытер руки тряпицей. — Только, смотри, не забывай ее на огне! Опять прогорит — починить не смогу! Новую будешь покупать. Небось с соседкой языками сцепилась, с Никитишной?

— Ой, милый! — тетка засмущалась. — Кино смотрела, про любовь, и забыла, что кастрюлька-то на огне… все ждала — поженятся они или нет… Спасибо тебе, касатик, как новая стала!

Она протянула мастеру сложенную бумажку, искоса взглянула на Перу и заторопилась.

— Ну, давайте, — проговорил мужчина, как только за теткой захлопнулась калитка.

— Что давать? — переспросила Лера.

— Ну я-то откуда знаю? Что у вас там сломалось? Радио, что ли? Сразу предупреждаю, эти… мобильники я не чиню, квалификация не позволяет!

— Да нет, у меня ничего не сломалось… я по другому делу…

— Корзинка, что ли, нужна? — хозяин неловко повернулся, показал на груду плетеных из ивняка корзин. — Выбирайте… маленькие по пятьдесят, большие по сто…

— Я что — похожа на грибника? — усмехнулась Лера.

— Не похожа, — кивнул хозяин, и в его глазах загорелся мрачный огонь. — Так чего тогда надо?

— Поговорить, — с нажимом ответила Лера.

Ах, поговорить? — повторил он, посерьезнев, и вдруг сбросил с колен прикрывавшее их потертое байковое одеяло. На коленях у него лежало охотничье ружье с отпиленным стволом — то, что раньше называли обрезом.

— А ну, вали отсюда! — тихо проговорил мужчина, приподняв ствол обреза, и на его скулах задвигались желваки. — Думаете, если паралитик — так и постоять за себя не смогу? Надо же — бабу прислали! Совсем меня за человека не считаете? Имей в виду — обрез у меня картечью заряжен, дыру оставляет, что калитка! Так и передай своим хозяевам — я пока что живой и только без ног, руки и голова имеются!

— От Затвора тебе привет! — поспешно проговорила Лера, не спуская глаз с обреза.

— Так я и поверил! — скривился мужчина, однако опустил свое страшное оружие. — Он бы, если хотел, сам пришел.

— Никуда уже Затвор не придет! Отбегался. Убили Затвора. А мне кое-что передал, о чем нам с тобой поговорить нужно.

— А с чего это я с тобой должен разговаривать? — процедил инвалид сквозь зубы. — И с какой радости должен вообще верить? Мало ли кто может на Затвора сослаться! Тем более сама же говоришь, что он помер… царство ему небесное! На покойника можно многое списать, он за себя не заступится!

— А вот это тебе ни о чем не говорит? — Лера вытащила сложенную пополам бумажку и показала ее мужчине обратной стороной, той, на которой виднелся больничный штамп.

Глаза инвалида заблестели, он потянулся за бумагой, но Лера моментально спрятала ее обратно и отступила.

— Ну что — убедился? — спросила она. — Надумал со мной поговорить?

— Поговорить — это можно, — отозвался он после секундного молчания. — Отчего же не поговорить… Только не на улице, само собой. Кто же о таких вещах на улице разговаривает! Зайдем в дом, там и чайку выпьем, и о делах наших потолкуем…

Мужчина напрягся, провернул колеса своего кресла и бойко покатил по утрамбованной дорожке вокруг дома. Перед крыльцом он остановился, как бы примериваясь.

— Помочь? — предложила Лера.

— Обойдусь, — отмахнулся он, — что же ты думаешь — я беспомощный какой?

Он ухватился за протянутую вдоль крыльца веревку, вкатил кресло на наклонную доску и в Два счета подъехал к двери.

Лера вошла вслед за ним в дом, вынула из сумки и поставила на стол предусмотрительно купленную бутылку.

— Убери! — помрачнел хозяин. — Чтобы я этого не видел!

— Что — совсем не пьешь? — удивилась Лера. — Я думала, захочешь Затвора помянуть…

— Мне только начать — остановиться трудно будет, — проворчал хозяин. — А если запью — кто мне поможет? Без ног, да пьяный — в момент сдохну! Нет, я Тоньке такой радости не доставлю!

— Кто это — Тонька?

Жена моя… бывшая. Как увидела, что со мной сталось — тут же сбежала. Говорила, к матери, а сама к Гришке Симягину перебралась, в Новый Почап. И всем соседкам трубить стала, что не потому меня бросила, что без ног, а потому, что пью. А я тогда правда запил, когда сказал мне доктор Илья Соломонович, что ходить никогда не буду. А потом подумал — неужели я ей такое удовольствие доставлю? Ну и завязал. .. Вот, бабкам починяю, что могу ложки-плошки, корзинки плету… а что мне еще остается?

Лера оглядела комнату.

Здесь было удивительно чисто для жилья одинокого мужчины, к тому же инвалида. Все вещи стояли на своих местах, стол был покрыт аккуратной клетчатой клеенкой, пол застелен домоткаными половиками.

Хозяин споро двигался по горнице, ловко управляя своим неповоротливым с виду креслом. Он поставил на газовую плитку чайник, вытащил из шкафчика банку крыжовенного варенья, синие чашки, накрыл на стол. Вдруг, когда Лера меньше всего этого ожидала, он резко развернул кресло, задвинув девушку в угол, и схватил ее за локоть. Руки инвалида оказались удивительно сильными и холодными. Он сжал Лерин локоть, словно клещами, и прошипел:

— Отдай бумагу, сучка! Отдай, а то придушу и закопаю у себя на огороде!

Лера вскрикнула скорее от неожиданности, чем от боли, но мгновенно собралась, схватила свободной рукой начавший шуметь чайник и плеснула в лицо инвалиду. Тот инстинктивно схватился за лицо, выпустив ее локоть. Лера изо всех сил оттолкнула кресло и отскочила к двери.

— Ты, дядя, не на ту нарвался! — проговорила она, отдышавшись. — Думаешь, если городская, так и постоять за себя не могу?