— Я знаю.
Она еще плотнее запахнула халат, и он снова разозлился.
— Что касается меня, тебе не о чем волноваться.
Она судорожно вздохнула.
— Я не волнуюсь.
— Знаешь, пока Оуэн спит, давай обсудим с тобой кое-что.
Она взяла расческу и начала приводить в порядок свои густые кудри.
Словно завороженный, Сет смотрел, как щетка мелькает в ее волосах от головы к плечам. В чудесных мягких и густых волосах. Те четыре недели, которые они провели вместе, он постоянно перебирал и ласкал эти шелковистые пряди.
— Сет, к тому времени, как я оденусь, Оуэн наверняка уже проснется.
Зачарованный знакомым до боли зрелищем, Сет не услышал ее слов. Перед его мысленным взором возникли картины их прежней жизни в Майами, широкая кровать, цветное белье… Всякий раз после любви он пропускал сквозь пальцы пряди ее волос. Именно в такие минуты он рассказал ей про отца, про Ти и Купера.
— Кроме того, мне надо высушить волосы, чтобы они не высохли сами и не превратились в руно.
Прервав свои воспоминания, Сет с горечью подумал, что в разлуке забыл многие из привычек Люси.
Люси вздохнула. Должно быть, он не понял, о чем она говорит, вот и не ответил.
— Когда вьющиеся от природы волосы сохнут сами, они превращаются в пух. Чтобы они легли локонами, нужно их уложить.
Он коротко вздохнул и заставил себя ответить:
— Хорошо, как скажешь…
— Так и скажу. Позволь мне высушить волосы.
Она говорила это раньше. Сто раз говорила, после купания. И после душа, когда они занимались любовью прямо под струями. Чистые, как потоки тропического дождя, воспоминания обрушились на Сета. У него замерло дыхание. Он бы должен отгородиться от этих воспоминаний, изгнать их навсегда из своего сердца. А ему хотелось вернуться назад, словно и не было разлуки. Хотелось взять ее за руку, поцеловать ее, хотелось бродить с ней по пляжу.
Он понял, что нужно уходить из спальни.
— Как только высушишь волосы, спускайся вниз, и мы поговорим.
— Да, если Оуэн проснется, я спущусь с ним.
Люси спустилась, когда Сет уже приготовил кофе и бутерброды. На ней были просторные не по размеру джинсы и мешковатая футболка. На руках она держала Оуэна. В таком виде она показалась ему самой красивой женщиной на свете. Надо как-то постараться не обращать внимания на ее красоту. Он должен видеть в ней прежде всего мать своего сына, женщину, которая должна позволить ему воспитывать ребенка, когда он докажет, что может быть хорошим отцом.
— Я приготовил бутерброды.
Она кивнула и медленно, даже робко, обошла стол и присела на краешек стула. Словно и не было между ними объяснения, словно ничего не изменилось. Придется начинать самому.
— Ты знаешь, я не кусаюсь.
Она слегка улыбнулась.
— Я знаю.
— Я тебе не враг, — говорил он, одновременно разливая кофе по чашкам.
— Для Оуэна лучше, если между нами не будет вражды.
— Я согласен, — сказал он. Действительно, эта встреча была необходима. Она не должна его бояться. И он не должен всю жизнь страдать от страсти к ней. За двадцать минут двое взрослых людей вполне способны договориться и решить свои проблемы.
Он сел напротив и взял бутерброд. Воцарилась тишина. Сету даже показалось, будто он слышит тиканье наручных часов. Отчаянно пытаясь подобрать слова, чтобы наладить дружбу, он сказал:
— Сколько времени Оуэн спал сегодня утром?
Она откашлялась и пожала плечами.
— Ну, по-моему, дольше, чем обычно. Сначала я примерно час ждала, а вдруг он проснется и заплачет. И прилегла рядом на кровать.
Он моментально представил ее лежащей на кровати. Вот так и раньше: она лежала и говорила, пока он собирался на работу. Она многое про себя рассказывала, говорила, смеясь, что ее жизнь для него теперь — открытая книга. Делилась с ним своими планами на будущее. По специальности Люси была архитектором. Но ей не требовалось место работы. В обширном владении ее отца у нее был полный простор для творческого самовыражения. Она осматривала здания, следила за ремонтными работами, встречалась с подрядчиками и даже посещала строительные площадки. Люси так много и с удовольствием работала, была так независима, что Сет невольно забыл, что она принцесса. Вот почему он возмутился, когда она сорвалась с места по первому зову своего отца.
— Я рад, что Оуэн сегодня утром спал, — медленно заговорил он, думая, к чему бы придраться, чтобы разлюбить Люси.
Намеренно избегая его взгляда, она сосредоточила внимание на бутербродах. Ему стало грустно. Он помнил, как они проводили время на пляже, как ужинали прямо на воде, как проводили ночи в тесных объятиях. А теперь она даже разговаривать с ним не хочет. Он тихонько вздохнул.
Она подняла глаза, и их взгляды встретились. Ее взгляд был полон печали, такой же, что наполняла его сердце. Да она не так невозмутима, как пытается показать! Не успела Люси ничего сказать, как в дверь постучали, и в кухню ввалилась Милдред с двумя подружками.
— Познакомьтесь, это Джинни и Деб.
У Джинни были рыжие волосы, а Деб оказалась миниатюрной брюнеткой.
— Мы принесли кое-что для малыша, — сказала Милдред, потрясая какими-то пестрыми свертками.
Люси с заметным облегчением сказала:
— Как мило с вашей стороны!
Хотя Ти велел воспользоваться обществом женщин, Сет подумал, что он смертельно устал от постоянного присутствия в доме посторонних. Две минуты удалось побыть вместе с Люси. Казалось, весь мир сговорился против него и другие решают, сколько времени им можно быть вместе.
— Я сам могу купить сыну все, что нужно, — сердито заметил Сет.
Милдред рассмеялась.
— О, Сет, ты рассуждаешь, как все мужчины. Разве ты не знаешь, что женщины покупают подарки для ребенка вовсе не оттого, что считают, будто ему нужно сорок погремушек и двадцать плюшевых медвежат? Мы просто любим покупать подарки детям. Это у нас в крови. — Она подумала и повернулась к девушкам. — Девчонки, хотите кофе?
Джинни широко улыбнулась.
— Нет, но мне бы хотелось взять малыша на руки.
— Нет, сначала я! — обрадовалась Деб, подскакивая к Люси, которая уже встала из-за стола.
Сет взглянул на Оуэна на руках у Люси. Мальчик крепко спал, прижав к щекам кулачки. Во сне он морщил лоб, как щенок бассета. Это ведь мой родной сын, подумал Сет. И ему стало грустно, что его первенец, возможно, единственный ребенок, может уйти от него навсегда.
Джинни взяла у Люси младенца:
— Боже! Какой красавец!
Сет смотрел, как женщины хлопочут вокруг ребенка.