– У меня. Ты устала и нуждаешься в отдыхе. Кроме того, после несчастного случая тебе не стоит оставаться одной.
Молли, похоже, поняла его логику и кивнула:
– Ладно.
«Вот и славно», – подумал Джек. Он провел Молли через полутемную кухню, прихожую и помог ей подняться по лестнице наверх. В доме было четыре спальни, из них более или менее обставлена только одна – там он и устроил девушку, решив, что сам поспит на диване в гостиной. Джек откинул с кровати покрывало, усадил Молли и снял с нее туфли.
– Дальше давай сама, – сказал он с улыбкой, жестом показывая, что не станет снимать с нее шелковую блузку и джинсовые слаксы. – В ванной есть зубная щетка для гостей и свежая паста. Утром увидимся.
Проснулся Джек оттого, что кто-то целовал его в затылок. Поцелуи были нежные и возбуждающие: но едва Джек сообразил, что происходит, как широко открыл глаза и вскочил, едва не столкнув с дивана Молли.
– Молли! Какого черта ты вытворяешь? – воскликнул он, садясь.
– Бужу тебя, глупенький, – улыбнулась она в ответ и снова потянулась к нему.
Джек отскочил, уклоняясь от ее объятий.
– Подожди! Это какое-то недоразумение! – заговорил он, вжавшись в спинку дивана – от греха подальше. – Я всю ночь провел здесь, на диване…
Молли наморщила брови.
– Знаю, хотя не помню почему. Разве мы с тобой поругались?
Разинув рот и вытаращив глаза, Джек уставился на нее. Молли не ломала комедию, как он поначалу заподозрил: она держалась совершенно естественно, и голос звучал вполне искренне. У Джека неприятно засосало под ложечкой: так бывает, когда не прочтешь вовремя служебную записку или пропустишь важное совещание.
– Нет, мы не ругались, – осторожно ответил он. – Просто ты попала в переделку у «Махони». Упала и сильно ударилась головой. Я привез тебя домой.
– Конечно, домой, глупый! Куда же еще? После шести недель замужества родители меня обратно не примут! – С такими словами Молли встала и отправилась на кухню.
С минуту Джек переваривал это сообщение – он хотел быть уверенным, что не ослышался, – а затем бросился за Молли. Нагнал он ее у белой стойки, отделявшей кухню от столовой.
– Эй! Эй! Подожди минуту! Что ты сказала?
– Я сказала, что папа с мамой придерживаются принципа: «Не возвращайся назад!» Помнишь? – Эти слова Молли сопроводила быстрым поцелуем в губы – таким, словно целовалась с Джеком уже сотню раз.
Джек рухнул на табуретку, а Молли поспешила к холодильнику.
– Яичницу хочешь?
– Нет, я не хочу яичницу! – взревел Джек. Он чувствовал, что попал в какой-то параллельный мир, заперт где-то между сном (по правде сказать, очень приятным) и кошмаром. – Я хочу знать, о чем, черт побери, ты толкуешь!
– Ну ты же слышал лекции моих родителей! Помнишь третье правило успеха: «Вперед и только вперед – не возвращайся назад!»?
Джек не помнил такого правила, не слышал никаких лекций и понятия не имел, чем занимаются, черт бы их побрал, родители Молли, но решил с этим смириться, чтобы поскорее дойти до животрепещущего вопроса.
– Э-э… ну да, помню.
– Ну вот! Не мог же ты забыть нашу шутку! Помнишь, во время медового месяца мы говорили, что никуда нам друг от друга не деться, – ведь Дойлы никогда не возвращаются назад?
У Джека похолодело в груди. Какой медовый месяц? О чем, черт возьми, она болтает?
В ее устах весь этот бред звучал настолько убедительно, что на секунду Джек ужаснулся: может быть, это он потерял рассудок или лишился памяти? Но тут же вспомнил, что головой-то стукнулась она!
– Молли, – медленно заговорил он, – мы с тобой не женаты.
– Очень смешно, Джек! – фыркнула она и вихрем пронеслась мимо него.
– Молли! – крикнул Джек, бросаясь в погоню. Он нагнал ее в прихожей. Схватив за руку, развернул лицом к себе и, сделав глубокий вдох, произнес так спокойно и доброжелательно, как только мог:
– Молли, вчера вечером ты сильно ударилась головой и, видимо, вообразила, что мы с тобой женаты… – Почему, ради всего святого, ей пришла в голову именно такая фантазия? – Но это не так!
– Я сегодня не в настроении выслушивать дурацкие шутки, – отрезала она, вырвала руку и двинулась вверх по лестнице. – Мне пора одеваться на работу.
На работу? О боже! Если она в таком… в таком состоянии отправится на работу…
И Джек снова кинулся за ней.
– Подожди! Молли, подожди! Она остановилась и бросила на него надменный взгляд сверху вниз.
– Ну что? Готов извиниться?
Джек готов был ответить «нет» и начать объяснения по новой, но сообразил, что сейчас перед ним стоит более неотложная задача. Если убедить ее, что она не замужем, не удалось, надо по крайней мере не пускать ее на службу.
– Да, – ответил он, поднимаясь по ступенькам. – Прошу прощения. Мне очень стыдно. И потом, сегодня я принимаю душ первым, – добавил он, взяв ее за плечо и быстро поцеловав в лоб вполне целомудренным, но, как он надеялся, достаточно убедительным поцелуем. – Потому что ты сегодня на работу не идешь.
Молли наморщила носик.
– Почему?
– Помнишь, ты упала вчера в баре? Мы решили, что тебе лучше будет денек посидеть дома.
– Нет, ничего такого не помню, – покачала головой Молли.
– Ну, тем не менее именно так мы и решили. Сегодня на работе обойдутся без тебя. А теперь пусти меня в ванную. – Но Молли смотрела на него по-прежнему удивленно и недоверчиво. – Если хочешь быть хорошей женой, – улыбнулся Джек, – можешь пока приготовить мне завтрак.
Он сразу понял, что нашел верный подход. Глаза Молли зажглись радостью, губы приоткрылись в ослепительной улыбке.
– Что ты хочешь на завтрак?
У Джека было искушение ответить: «Как обычно», и посмотреть, что станет делать Молли, но он решил не испытывать судьбу. «Будем надеяться, сказал он себе, – что после моего ухода она снова ляжет в постель, а проснется уже в здравом уме. Если же нет… но об этом лучше не думать. Как будет, так и будет».
– Как насчет яичницы с тостами? Молли приподнялась на цыпочки и чмокнула его в губы.
– Есть яичница с тостами! – отрапортовала она и помчалась на кухню.
Вздохнув с облегчением, Джек поднялся наверх, принял душ и оделся так быстро, как только мог. Он все яснее чувствовал, что угодил в переделку, из которой без посторонней помощи не выбраться.
– Что-что она вообразила?
– Что вышла за меня замуж.
Воцарилось оглушительное молчание. В комнате отдыха корпорации «Баррингтон» стояла такая тишина, что, урони кто-нибудь булавку, послышался бы раскат грома.