– Не обманывай самого себя, Джаспер. Тебе зачем-то хочется видеть меня беспринципной стяжательницей, и ты закрываешь глаза на те факты, которые противоречат твоим представлениям обо мне.

– У моих представлений есть многочисленные подтверждения. И если ты с возрастом научилась заметать следы, я уже достаточно тебя знаю, чтобы оставаться при своем мнении.

– Как любой непробиваемый тупица, – выплеснула свое отношение к нему Хейли.

– Согласен, – равнодушно кивнул Джаспер.

– Значит, считаешь, Майлз правильно со мной поступил?

– По-моему, он трижды идиот, если решил изменить тебе с кем бы то ни было. Ты обязана забыть о нем и о том, что он сделал. Тебе вообще не стоило затевать эти отношения. Ледерман значительно старше тебя, при этом в жизни достиг не многого. Он для тебя не партия, Хейли. Он ничтожество.

– Кстати, ты не должен изменять мне, пока мы будем официально состоять в браке, – потребовала Хейли.

– Ставишь мне условие? – уточнил Джаспер. – Ты заблуждаешься, если думаешь, что я позволю тебе диктовать свои правила. Запомни, малышка, правила устанавливаю я!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Итак, – смягчился Джаспер. – Куда ты и Майлз собирались отправиться в медовый месяц?

– Мы планировали отправиться на Зеленый остров.

– О! Нам предстоит чудесный отдых, – оценил Джаспер.

– Ты собираешься ехать туда? – изумилась девушка.

– А как же иначе? Громкая свадьба, вроде той, что будет у нас, обязывает молодоженов отправиться в свадебное путешествие.

– Но я не хочу…

– Охотно верю, но тебе придется. Нас не поймут, если я поеду туда один, – рассмеялся жених.

– Мне будет неприятно находиться с тобой там, где я должна была оказаться с Майлзом, – попробовала объясниться Хейли.

– Неужели ты любила этого мерзавца? Я тебе больше подхожу, – с оттенком шутливости произнес Джаспер.

– С этого дня я буду иметь дело только с совестливыми мужчинами.

– Это ты про меня говоришь?

– Я не могу считать порядочным человеком того, кто так низко поступил с Мириам Мурбэнк.

На скулах Джаспера заиграли желваки.

– Я доволен, что мне, наконец, представится законная возможность научить тебя хорошему поведению. Не дождусь, когда прозвенят свадебные колокола, – зловеще прошипел Джаспер, от чего Хейли невольно поежилась.

– Вряд ли это произойдет.

– Ты продолжаешь думать, что у тебя есть выбор, милая? Заблуждаясь, ты делаешь хуже себе, а не мне. Вспомни о своем замечательном салоне красоты и хорошенько подумай.

– Ты беззастенчиво угрожаешь мне не меньшими неприятностями в браке. Я перестаю различать разницу.

– Разница в том, что наш брак продлится всего один только месяц, а если ты не согласишься на мои условия, то потеряешь салон не на месяц и не на два, а навсегда… Что ты так на меня смотришь? Что пришло в твою очаровательную головку?

– Ты сознательно дискредитировал Майлза в моих глазах, не так ли?

– Каким это образом?

– Ты нанял эту потаскушку, чтобы она соблазнила его, – догадалась Хейли.

– Он сам проглотил эту наживку, Хейли.

– Какой же ты негодяй! Я же любила его!

– Ты не должна сожалеть об этом. Да, я приложил руку, чтобы вывести его на чистую воду. И сделал я это не наугад. Круг торговцев недвижимостью весьма узок, и мне не потребовалось много времени, чтобы собрать информацию об одном из его членов. Всем известно, как падок Майлз Ледерман на женщин этого типа. Я лишь проверил это с помощью Серены Уилтшир.

– Я тебе не верю. Ты мог точно так же опорочить перед ним меня, – гневно проговорила Хейли.

– Послушай-ка меня, сладенькая, – фамильярно обратился к ней Джаспер. – Тебе бы благодарить человека, который обнаружил истинное лицо твоего избранника. Если бы он любил тебя, как ты того заслуживаешь, или хотя бы уважал, то никогда не поплелся бы за такой, как Серена, как и за любой другой.

Хейли отлично понимала, что Джаспер прав, и была бы благодарна ему, если бы им не двигала корысть.

– Радуйся, что это случилось до свадьбы. Подумай о той боли, которую тебе пришлось бы испытать, узнай ты об этом, будучи матерью его детей.

– Так ты платил или не платил Серене за эту услугу?

– Нет. Я лишь дал ей знать о его пристрастиях.

В своих доводах он был обезоруживающе прав, и Хейли решила, что с разъяснениями покончено.

– Я попросил Раймонда обвенчать нас, – сообщил ей Джаспер. – Он согласился, но без особого энтузиазма. Обстоятельства ему известны.

– Я высоко ценю дружбу с Раймондом, – отозвалась Хейли. – Мне будет неприятно сознавать, что ему известно о моей причастности к этой авантюре. Я знаю, чем он пожертвовал, решив стать священником. Вряд ли он сможет принять мои обстоятельства за оправдание моих поступков. Раймонд настолько четко разграничивает мир духовной жизни и материального прозябания, что его не убедишь пустословием. Он так много делает для обездоленных, так упорен в своем призвании…

– Да, да, да! Все любят Раймонда, – цинично оборвал ее Джаспер.

– Он посещал больного отца почти каждый день, в то время как его братец упивался вседозволенностью.

– Разумеется. Моему отцу всегда было приятнее видеть Раймонда… и, конечно, тебя. Я же служил ему вечным укором. Зачем было расстраивать старика своим присутствием? По-моему, я поступал очень гуманно.

– Ты огорчал его, Джаспер. Он всякий раз крайне болезненно реагировал на вести о твоих… причудах.

– Моему отцу всегда нравилось управлять людьми. Он не мог перенести, что кто-то вышел из-под его контроля. Он не хотел понять, что я не пешка на шахматной доске.

– А ты и есть пешка, Джаспер, если позволяешь своим порокам властвовать над собой. Мы оба не более чем пешки в игре твоего отца. Разве не его завещание заставляет нас так унижаться, чтобы достигнуть того, чем он нас дразнит?

– Мне нужна моя собственность, и никто не помешает мне ею завладеть, – жестко произнес Джаспер.

– Кроме меня, – добавила Хейли.

– Если ты намерена встать на моем пути, берегись.

– Мне претит мысль быть твоей женой, – презрительно произнесла Хейли.

– Потерпишь… Скажи, ты очень удивилась, когда узнала, что он не оставил тебе денег?

– Он и не должен был. Мы не кровные родственники. Меня удивило другое. Почему он не разделил наследство поровну между тобой и Раймондом? Он ведь собирался сделать именно это, но, видно, передумал в самый последний момент.