Эмелия делала гимнастику у бассейна, когда явилась Алдана с телефоном.
— Вам звонит доктор, — сказала домоправительница.
— Сеньора Мелендес, я получила результаты анализов, — сказала врач, когда Эмелия взяла трубку.
— Д-да?
— Вы беременны.
— Я… беременна? — Эмелия сжала трубку так, что побелели пальцы.
— Да. Но я не могу пока сказать, какой у вас срок. Несколько недель, не больше, иначе доктора, которые обследовали вас в Лондоне после аварии, непременно бы заметили. Вам делали ультразвуковое исследование?
— Да. Но как такое могло случиться? Я же принимала таблетки. То есть я думаю, что принимала. Я не помню этого наверняка.
— Может быть, вы забывали принимать их каждый день. Когда дозировка небольшая, в случае нескольких пропусков подряд беременность вполне возможна. Если вы вспомните, когда у вас в последний раз были месячные, мне будет легче рассчитать срок.
— Я думаю, это было… за три-четыре недели до аварии. Я подхватила какую-то желудочную инфекцию. Не могла ничего удержать в желудке двое суток.
— Достаточно, чтобы таблетки перестали действовать, — сказала доктор. — Скорее всего, вы забеременели до отъезда в Лондон. Но маленький срок еще не значит, что у вас не должны проявляться симптомы. Некоторые женщины очень чувствительны к гормональным изменениям.
Эмелия задумалась, были ли мигрени и тошнота следствием аварии или ранними проявлениями беременности. Возможно, разыгравшиеся гормоны стали причиной импульсивного решения бросить Хавьера. Она припомнила, что в последние дни перед побегом действительно вела себя слишком эмоционально, реагировала на все слишком остро и буквально взорвалась, когда Хавьер явился домой сразу после появления в газетах его фото с русской певичкой. Эмелия поблагодарила Бога, что ее память не сохранила некрасивую сцену, которую она устроила мужу. Какой распутной, избалованной истеричкой она, должно быть, выглядела, требуя от него развода и секса одновременно!
— Хорошо, — вмешался в ее мысли деловитый голос врача. — Вы должны прийти на прием, мы сделаем УЗИ и подберем вам витамины.
Когда Эмелия закончила разговор, голова так кружилась, что ей пришлось сесть в шезлонг. Она беременна! Молодая женщина положила ладонь на плоский живот, стараясь представить маленькую жизнь внутри. «Но что скажет Хавьер? — испуганно спросила себя Эмелия. — Поверит ли он, что это непредвиденная случайность, а не тонкий расчет? Он такой циник — как можно предсказать его реакцию? А может, я действительно сделала это намеренно? Нет. Я не верю. Мне не нравилось принимать таблетки, но я не решилась бы сознательно отказаться от них».
Она мечтала, чтобы Хавьер захотел ребенка. Ставить его перед свершившимся фактом казалось несправедливым. Это должно было стать их общим решением, но, кажется, вместо них его приняла сама судьба.
Испанец приехал домой в восемь вечера. Его шаги ударами молота отдавались в голове Эмелии, которая ждала в гостиной, нервно сцепив руки на животе.
— Прости, что я так поздно, — сказал он. — Ты выглядишь бледной. Надеюсь, ты не переутомилась?
— Нет. Я провела почти весь день у бассейна. Сегодня опять было очень жарко.
— Ты подгорела здесь и здесь, где розовые пятнышки. — Хавьер мягко поцеловал ее открытые плечи. — Тебе не нужно лежать на солнце без защиты. Ты намазалась кремом?
— Да. — Эмелия не могла смотреть ему в глаза. — Но он, вероятно, смылся, когда я плавала.
— Что-то не так? — В голосе мужа зазвучало беспокойство. — Ты как на иголках.
— Я… — Она попыталась сделать глубокий вздох, но воздух словно зацепился за что-то в груди. — Я… должна тебе кое-то сказать…
— Ты вспомнила что-то еще?
— Н-нет. Мне позвонила доктор.
Глаза Хавьера сузились.
— Надеюсь, с тобой не случилось ничего серьезного?
— Зависит от того, как посмотреть.
— Что бы это ни было, мы справимся. Обратимся к лучшим специалистам. Сейчас лечат даже болезни, которые совсем недавно считались смертельными.
Как Эмелия ни старалась, ей не удалось воздержаться от мрачного юмора.
— Это не то состояние, которое можно вылечить раньше, чем оно пройдет само.
— Ты мне скажешь или я должен гадать? — поинтересовался Хавьер после небольшой паузы.
По его нахмуренному лицу Эмелия поняла, что муж заподозрил неладное. Тянуть дальше не имело смысла.
— Хавьер, я беременна.
Простые слова разорвали тишину как граната — оранжерею. Хавьер дернулся назад, словно взрывная волна лишила его равновесия.
— Беременна? Как ты могла забеременеть? Ты принимала таблетки все время, что мы вместе. — Он укоризненно посмотрел на жену исподлобья. — Или нет?
Эмелия заломила руки, решив, что ей больше не стоит притворяться неуязвимой богиней, которую не берут обычные человеческие хвори.
— Я заболела около месяца назад. Я тебе не говорила, но у меня было сильное расстройство желудка. Думаю, этого оказалось достаточно, чтобы свести на нет действие таблеток.
От ругательства, которое слетело с губ Хавьера, Эмелия вздрогнула. Он отвернулся от жены, потирая рукой лоб, потом заметался по комнате как лев в клетке.
— Даже не произноси слово «аборт», — предупредила она. — Я на это не пойду, ты меня не заставишь.
— Во мне еще осталось кое-что человеческое Эмелия. Ребенок ни в чем не виноват.
— Хочешь сказать, я виновата?
— Ты должна была сказать мне, что плохо себя чувствуешь. О чем ты только думала?
— О том, что болезни не входят в рабочие обязанности корпоративной жены. Предполагалось, что я всегда здорова, ухожена и готова исполнить любое твое желание по первому щелчку пальцами.
Хавьер посмотрел на нее так, словно видел в первый раз.
— Ты думала, что я всегда ждал от тебя именно этого?
— А ты ждал чего-то другого? — горько спросила Эмелия.
— Ты все неправильно поняла, Эмелия.
— Ты, возможно, мне не поверишь, но я ничего такого не планировала. Я мечтала о ребенке, но только с условием, что мы оба будем его хотеть.
На сей раз молчание затянулось. Эмелия забеспокоилась, что испанец проводит мысленную ревизию статей о ее предполагаемом романе с Питером Маршаллом.
— Это твой ребенок, Хавьер. Ты должен мне верить. У меня не было никого, кроме тебя.
— Только больше никто в это не поверит.
— Ах, так вот что для тебя действительно важно? — зашипела Эмелия. — Что скажут люди? Общественное мнение не волновало тебя так сильно, когда эта русская певица висела на тебе как пиджак.
Хавьер досадливо поморщился: