– Жаль. Значит, придется тебе ночевать в машине, – обронила Марина, направляясь в спальню. – Я больше с тобой жить не хочу.
– А давай мы это потом с тобой решим? – взвился супруг. – Чего с утра-то начинаешь? Черт! Где у нас чай?! Ни хрена тут не найдешь!
Маринка в спальне перестилала постель. Она больше не хотела видеть Артемия. Он был жалок. Даже более жалок, чем тогда, когда она увидела его в петле. Ну, надо же, каким червяком он перед Жанкой ползает! И ведь сколько раз Марина ему говорила – сестрица только поспорила, ничего больше. Да пусть они делают что хотят. Только бы вот убрали за собой всю грязь. И вообще – пусть убирается! И нисколько не жаль! Ну разве самую чуточку, да и то лишь потому, что она на него столько сил потратила. Она же его знает лучше, чем он сам себя! И складочки на шее… и родинку, похожую на паука, на плече… И…
– Ты издеваешься, что ли? – влетел в спальню супруг. – Где чай?
– Еще раз рявкнешь, – спокойно развернулась к нему Маринка, – скажу Жанке, что у тебя геморрой.
– Вот гадость какая, а? – прошипел супруг, и через секунду Марина уже слышала его лебезящий голосок в кухне.
Жанна же высказывалась более категорично. Ее слова Маринка слышала отчетливо. Сестрица возмущалась, как так можно жить без чая или без бокала шампанского в доме. И на что Артемий рассчитывал, приглашая ее на романтический ужин? И как она ошиблась, подразумевая, что за ночной романтикой сразу последует утренняя, и… Что-то там еще, но этого Маринка уже не слышала. Ее ночная романтика тоже дала о себе знать.
Когда она проснулась, в доме было тихо. Марина вышла из спальни – в гостиной никого не было, однако стол стоял все в том же убранстве. Да и в кухне творилось то же самое безобразие – ее влюбленные не омрачили радость встречи еще и уборкой.
– Ладно, – прошипела Маринка. – Я тебе устрою…
Она закатала рукава и принялась за уборку. Часа три все мыла, скоблила, протирала и расставляла. Зато, когда вытерла пот со лба, вся квартира блестела чистотой.
– Теперь я здесь стану жить одна! – заявила Маринка и… действительно ощутила – да, теперь она станет жить одна.
Никакой жалости к мужу уже не было, а была лишь жалость к себе – столько лет прожито не с тем человеком и, в сущности, совсем не так, как ей хотелось бы. Самое же страшное, что молодые годы прошли, а она так и не решилась завести ребенка. Сейчас бы вот так пнула этого Артемия, и все равно одна бы не осталась, у нее был бы ребенок. А так… Господи, и почему она не прислушалась к матери, ведь та не зря ей говорила… За столько лет мама так и не смогла принять Артемия. Что ж, не приняла Артемия как мужа Маринки, теперь придется принимать как Жанкиного супруга…
И все же Марина решила довести начатое дело до конца. Чтобы не дать себе одуматься, она оделась и быстро спустилась в хозяйственный магазин, который находился в соседнем доме. Вернулась она с новым замком. Завтра же позвонит, вызовет мастера, и Артемий придет теперь только за вещами. Причем в ее присутствии. Надо еще поискать этого мастера…
Пока она рылась в газетах, в дверь позвонили.
– Эх, не успела, – с досадой вздохнула Марина, открыла дверь и оторопела. – Здра-асьте… Давно не виделись.
На пороге с огромным букетом сиреневых роз и с какими-то пакетами стоял Корнеев. Он был бесподобен! Стильное пальто, дорогой шарф, из-под которого выглядывает воротничок белоснежной рубашки, и легкий аромат дурманящего одеколона. Реклама отдыхает!
– Привет! – громко, свободно и тепло проговорил Корнеев. – Как ты сегодня?
У Маринки заколотилось сердце. Господи, что же такое было между Корнеевым и ней, если он вот так теперь к ней… запросто… только что малышкой не назвал.
– Неплохо, – пробормотала она. – А вы?
– Марина, мы же на «ты», – напомнил Корнеев. – Забыла?
– Да? – совсем по-идиотски хлопала она глазами. – Ну тогда… вы проходите! Ты! Раздевайтесь…
– Вот и правильно, – усмехнулся Корнеев и протянул ей пакеты вместе с букетом. – Это все на стол!
– Ну да… – никак не могла прийти в себя Маринка. – Пойдемте в кухню, я пока там чай поставлю, а потом…
– Марин, да все нормально! Знаешь, я ведь после того как ты уехала, места себе не нахожу.
– Да что вы! – охнула Маринка. – А что случилось? Послушайте, вы мне передайте ту рубашку, я постираю… А больше я ничего…
– Марин, – с улыбкой посмотрел на нее Корнеев. – Что с тобой сегодня? Мы же с тобой…
– Что?!
– Ничего! – показал ей язык Корнеев. – Я тебя угощал, теперь ты меня угощай. Я, между прочим, с работы. Есть хочу. Я мяса привез, если позволишь, сам пожарю, я умею, а ты пока…
– Нет! – испуганно ухватилась за пакеты Марина. – Я сама! А вы…
– Ты.
– Ну да, а то ты весь испачкаешься! У меня духовка не работает. И… замок надо вставить. Нет, замок потом, а духовка…
– А ты вообще дома готовишь? – поинтересовался Корнеев.
– Да! То есть нет… Ну, я готовлю, конечно, но это получается… суп.
Корнеев сел за стол и негромко произнес:
– Марин, все нормально. Все хорошо, чего ты так волнуешься? А это мясо… Ну давай его вместе приготовим или вообще трогать не будем. Ты мне бутерброды сделай, я там все принес.
Марина ничего не понимала. Еще утром они холодно попрощались с Корнеевым, и, она точно помнит, в гости никто ни к кому не набивался. Он даже не сказал, что приедет. Да Маринка и адреса ему своего не давала! Разве только… разве только мама ему сообщила. А с чего бы ему у мамы спрашивать? К тому же он сказал, что прямо с работы, значит, домой не заезжал, маму не видел. И при чем здесь какое-то мясо? Ах да, он же голодный!
Очень скоро они уже сидели за столом, который украшала ваза с розами, вместо бутылки вина у них стоял чайник. Они пили чай, закусывали бутербродами, какими-то нарезками, и Марина от этого чая каждую минуту хмелела все больше. И дело тут было даже не в ароматном напитке, а в том, что говорил Корнеев.
Когда он первый раз сказал, что очень соскучился, Маринка приняла это за шутку и пропустила мимо ушей. Но Корнеев вдруг накрыл ладонью ее руку и проникновенно произнес:
– Когда ты опять ко мне приедешь?
Он ждал ответа, и промолчать было невежливо.
– Ну… – поежившись, убрала свою руку Марина. – Я даже не знаю. Да чего там! Я же очень часто к маме езжу! Там и встретимся!
– Мариш, я ж не про маму сейчас.
Ее щеки вдруг полыхнули румянцем. Ну так и есть! Эта рубашка… Между ними что-то было. А она ничего не помнит. Господи, стыдно-то как! Теперь хоть к матери не показывайся.
– Корнеев… – Блин, да как же его зовут? – Я, конечно, все помню, но вот… короче, то, что было сегодня ночью…
– Перестань! – он сказал это громко, но так, что Маринку прошиб пот.