Походка высокой, статной девушки, скрывшейся за поворотом на лестницу, была полна природного изящества. Внезапное желание обожгло Альберта. Хорошо бы жениться на такой вот русалке, ласковой и ленивой – на девушке с голосом Лин, но совсем не похожей на нее.
Погруженный в свои мысли, Альберт невидящим взглядом смотрел на выкрашенную под орех дверь коммутаторной и вздрогнул, когда в коридор влетел Брезгот.
– Прости, что я заставил тебя ждать, – воскликнул он, – мне необходимо поговорить с тобой, необходимо!
Обняв Альберта за плечи, Брезгот потащил его к выходу, потом ринулся назад, рванул дверь в коммутатор и крикнул телефонистке:
– Если позвонят, я буду дома после пяти.
Он вернулся к Альберту, и они вместе стали спускаться по лестнице.
– Ты можешь уделить мне немного времени? – спросил Брезгот.
– Да, но сначала мне надо заглянуть домой, посмотреть, что там с мальчонкой.
– Там нам никто не помешает?
– Никто.
– Что же, едем к тебе. О каком мальчонке ты говоришь? У тебя, что, сын есть?
– Нет, это сын моего друга, погибшего на войне.
Машина Альберта стояла у типографского склада. Он сел в нее и, открыв изнутри вторую дверцу, усадил Брезгота рядом с собой.
– Извини, что я так тороплюсь. Дома у нас будет достаточно времени – поговорим.
Брезгот достал из кармана пачку сигарет, и они закурили прежде, чем Альберт включил мотор.
– Быть может, это и не потребует много времени, – сказал Брезгот.
Альберт не ответил; он просигналил, дал газ и выехал из ворот типографии. Проезжая мимо универмага, Альберт заметил, что простенки между витринами сплошь покрыты красно-белыми плакатами. На каждом из них лишь одно слово, а все вместе они возвещали: К осеннему сезону – надежно, выгодно!
– Скажу тебе сразу, без обиняков, – начал Брезгот, – речь пойдет о женщине, с которой ты живешь.
Альберт вздохнул:
– Ни с кем я не живу. Если ты имеешь в виду Неллу, то я действительно живу в ее доме, но…
– Но ты не спишь с ней?
– Нет, не сплю…
Они выехали на большую оживленную площадь. Брезгот умолк – к искусству вождения автомобиля он относился с почтением – и заговорил лишь после того, как они свернули в глухую улицу.
– Но ведь она не сестра тебе?
– Нет.
– И она тебя совсем не интересует?
– Нет.
– И ты давно ее знаешь?
Альберт ответил не сразу, стараясь припомнить, сколько лет он в самом деле знает Неллу. Ему казалось, что он всю жизнь знает ее. Они проехали по оживленной, шумной улице, пересекли другую такую же и наконец свернули в пустынный переулок.
– Погоди-ка, – сказал он, – я знаю ее невероятно давно, даже не соображу сразу сколько лет.
Он прибавил газ и, жадно затянувшись сигаретой, продолжал:
– Я познакомился с ней летом тридцать третьего года, мы ели мороженое в кафе, стало быть, я знаю ее ровно двадцать лет. В ту пору она была совсем еще девчонка и ретивая нацистка: носила коричневую куртку, форму союза германских девушек. Но после разговора с Раймундом она сбросила ее, да так и оставила валяться на полу. Мы быстро выбили у нее эту дурь из головы. Это было не так уж трудно – она ведь неглупая женщина.
– Теперь уже недалеко, – перебил он себя, – я только заскочу на минутку в магазин: надо кое-что купить для парнишки. Пообедаем у меня: дома все готово, только подогреть. Потом будем пить кофе. До шести я к твоим услугам, в шесть я собирался уехать за город до понедельника.
– Ладно, – ответил Брезгот, но Альберт почувствовал, что Брезготу не терпится расспросить его подробнее о Нелле.
– Между прочим, ее сейчас нет дома, – сказал он.
– Я знаю, – откликнулся Брезгот.
Альберт удивленно посмотрел на него, но промолчал.
– Ей было двадцать пять, когда убили мужа, она ждала ребенка. Вот уже восемь лет я живу в ее доме и, по-моему, достаточно хорошо знаю ее.
– Знаешь, мне все равно, какая она, – сказал Брезгот. – Ты можешь говорить о ней все что угодно, – я готов слушать хоть целый день.
Альберт затормозил и открыл дверцу. Обходя вокруг машины, он увидел через ветровое стекло лицо Брезгота и испугался: такое выражение лица бывает лишь у безнадежно влюбленных. Брезгот тоже вылез из машины.
– Сколько лет мальчику?
– Одиннадцатый пошел.
Они остановились у витрины писчебумажного магазина, где среди блокнотов, бумаги и почтовых весов были выставлены и игрушки.
– Что бы такое купить одиннадцатилетнему мальчику? – спросил Брезгот. – Я ничего не смыслю в детях, да, признаться, и не люблю их.
– Так и я думал, пока не стукнуло тридцать. Я не любил детей и не знал, как с ними обращаться, – сказал Альберт.
Он вошел в магазин. Брезгот шел за ним.
– Все изменилось с тех пор, как я живу в одном доме с Мартином…
Альберт умолк, испугавшись, что Брезгот почувствует, с какой нежностью он относится к ребенку. Отодвинув в сторону кипу газет на прилавке, он стал рассматривать коробку с пластилином. Альберт очень любил мальчика, и ему вдруг стало страшно от промелькнувшей мысли, что Брезгот, чего доброго, женится на Нелле и тогда он потеряет Мартина.
Брезгот с отсутствующим видом переставлял с места на место заводные автомобильчики. Не обращая внимания на хозяйку магазина, которая тем временем вышла из задней комнаты, он произнес:
– Я никогда в жизни не ревновал, а теперь вот понимаю, что это такое!
– Да тебе, собственно, не к кому ревновать.
Брезгот взял ракетку для пинг-понга и надавил пальцем на пробковый слой, проверяя его упругость.
– Пинг-понг ему, пожалуй, понравится.
– Неплохая идея, – сказал Альберт.
Ни на чем не останавливаясь, он перелистывал детские журналы и книжки, лежавшие на прилавке, потом попросил хозяйку показать ему заводные и деревянные игрушки и наконец отложил в сторону комикс про ковбоя Кессиди.
Брезгот, видимо, знал толк в пинг-понге. Перебрав множество мячей и ракеток, он забраковал несколько комплектов, попросил упаковать самый дорогой и кинул на прилавок деньги. Хозяйка демонстрировала Альберту резиновые надувные игрушки. Он торопился и был раздражен, – разговор с Брезготом снова заставил его задуматься над своими отношениями с Неллой. Он с отвращением посмотрел на ядовито-зеленого крокодила, остро пахнувшего резиной. Хозяйка изо всех сил старалась надуть его, но безуспешно, – казалось, что она прожевывает жесткий кусок жаркого.