– Пожалуйста, не надо, – попросила Джейн. – Мы вам ничего не сделаем.
– Где все остальные из вашей банды? – потребовала к ответу пожилая леди.
– Улетели на волшебном ковре, – сообщила Джейн чистую правду.
– На волшебном ковре? – не поняла испуганная леди.
– Вы, наверно, читали об этом, – продолжала Джейн, пока Роберт не пнул её и не прошипел: «Заткнись сейчас же!»
Тогда леди осторожненько поднялась и, с опаской пробравшись к двери, крикнула куда-то в глубь дома:
– Септимус! Септимус!
– Так или иначе, а я спрыгну, – сказал Роберт. – А ты прыгай следом.
Он спрыгнул.
– Давай же! – прикрикнул он на Джейн. – Смелее. Ну, прыгай, я тебя поймаю!
Он её действительно поймал, и они покатились вместе среди всего этого разбросанного тряпья.
– Давай-ка спрячемся, – шепнул Роберт, – среди этих тряпок и коробок. Они подумают, что мы ушли по крышам. А когда всё утихнет, мы выскользнем на улицу.
Они торопливо спрятались. Роберт ударился о край старой железной кровати, Джейн едва уместилась в узком пространстве, стоя на одной ноге. Но они терпели. Вскоре явилась та толстая леди. Она привела с собой не Септимуса, а ещё другую леди. У ребят замерло сердце.
– Ушли, – сказала первая леди. – Бедные детишки, совершенно сумасшедшие. Давай запрём чердак и пошлём за полицией.
– Давай-ка сначала выглянем наружу, – сказала вторая леди, чуть похудее первой и, возможно, чуть постарше.
Они поставили коробку на коробку прямо под открытым люком и, взобравшись на них, высунули наружу свои аккуратно причёсанные головки.
– Давай бежим, – шепнул Роберт.
Они на цыпочках выбрались на лестницу. Прошли один пролёт, потом другой. Они перегнулись через перила, глянули вниз и – о ужас! – навстречу им поднимался слуга с ведёрком, полным угля. Они тут же шмыгнули в первую попавшуюся дверь и оказались в аккуратно прибранном кабинете с рядами книжных полок и письменным столом. Парочка расшитых шлепанцев согревалась на каминной решётке. Дети спрятались за оконными занавесками.
Проходя мимо стола, они увидели на нём кружку, в какие обычно собирают пожертвования для церкви. Она была распечатана, крышка сброшена, внутри она была абсолютно пуста.
– Боже мой, нам отсюда никогда не выбраться, – простонала Джейн.
– Тихо! – шикнул на неё Роберт. И правильно сделал. Потому что на лестнице послышались шаги и через мгновение обе леди вошли в комнату. Они не заметили детей, но тут же увидели опустевшую миссионерскую кружку.
– Так я и знала! – воскликнула одна из них. – Селина, это были бандиты. Эти дети вовсе не сумасшедшие. Их послали отвлечь наше внимание, пока их сообщники орудовали в доме.
– Возможно, ты и права, – отвечала Селина. – Но сейчас-то эти сообщники где?
– Я не сомневаюсь, что они внизу и хотят утащить наш серебряный молочник, сахарницу, и дядюшкин серебряный половник, и тётушкины серебряные ложечки. Я иду вниз.
– Не будь такой отважной, Амелия. Давай лучше высунемся в окно, позовём полицию. Запри дверь, а я сейчас… сейчас…
Но тут она раздёрнула шторы, нос к носу оказалась с ребятами. И дико завизжала.
– Да перестаньте же! – закричала на неё Джейн. – Никакие мы не бандиты и не прикасались к вашей миссионерской копилке. Да не трогайте вы меня!
Мисс Селина схватила Джейн, а мисс Амелия – Роберта. Крепкие руки вцепились в них мёртвой хваткой, при этом они покраснели от натуги, а пальцы – побелели.
– Так или иначе, вы у нас в руках, – сказала мисс Амелия. – Селина, твоя добыча поменьше моей. Тебе проще будет открыть окно. Давай открывай и кричи: «Караул, грабят!» Да погромче!
Селина послушно распахнула окно, но вместо того, чтобы кричать: «Грабят!» – она крикнула: «Септимус!» – потому что в этот момент она увидела племянника, идущего от ворот к дому.
В следующую минуту он открыл парадную дверь своим ключом и поднялся в кабинет. Как только он вошёл, Джейн и Роберт издали радостный клич такой громкости, что обе леди подпрыгнули и чуть было не выпустили их из своих цепких объятий.
– Это же наш священник! – воскликнула Джейн.
– Вы нас не помните? – спросил его с надеждой Роберт. – Вы венчали нашего грабителя, ну, вспоминаете?
– Я так и знала, что это банда, – сказала Амелия. – Септимус, эти ребята члены грабительской банды, и они явились, чтобы ограбить дом. Они уже утащили деньги из копилки.
Преподобный Септимус провёл ладонью по лицу.
– Что-то мне стало нехорошо, оттого что я так спешил подняться по ступенькам.
– Да не трогали мы эту вашу чёртову копилку! – не выдержал Роберт.
– Значит, это сделали ваши сообщники, – заявила мисс Селина.
– Нет, нет, – поторопился сказать викарий. – Это я сам её открыл. Я понял, что у меня не хватает денег на благотворительный взнос в Общество охраны детей от кори и дифтерии. Я надеюсь, что сейчас я не во сне? – растерянно добавил он.
– Какой там сон! Обыщи дом! Сейчас же!
Викарий, всё ещё сохраняющий бледность и подрагивающий, обыскал дом, и конечно же, безрезультатно.
Он вернулся в кабинет и обессиленный опустился в кресло.
– Вы что, не собираетесь нас отпустить? – негодовал Роберт. – Мы вам ничего такого не сделали! Мы просто свалились на крышу. Мы же не нарочно! Это всё ковёр. Помните, как он носил вас на берег?
– О моя бедная голова, – простонал викарий.
– Да причём тут ваша голова? – продолжал гневаться Роберт. – Постарайтесь вести себя достойно, как полагается христианину. Поступайте так, как вам велит ваш христианский долг!
– Ох, это мне за грехи, только не знаю за какие, – причитал преподобный Септимус слабеньким голосом.
– Пошли за полицией, – потребовала мисс Селина.
– Пошли лучше за доктором, – пробормотал викарий.
– Ты всё-таки думаешь, что они сумасшедшие?
– Нет, не они, а я, – ответил ей племянник.
Джейн всё это время не переставала плакать. Но тут она вдруг произнесла:
– Пока ещё нет, – сказала она. – Но скоро спятите. И так вам и надо!
– Тётя Селина и тётя Амелия, – сказал викарий, – поверьте мне, это просто дурной сон. Скоро вы это осознаете. Отпустите детей, они не сделали ничего плохого. Я же вам уже сказал – это я распечатал копилку.
Сильные жилистые руки весьма неохотно ослабили свою хватку. Роберт стоял нахохленный. А Джейн неожиданно подскочила к викарию и нежно его обняла.
– Вы милый, – сказала она. – Поверьте, это только сначала кажется сном, а потом к нему привыкаешь. А теперь отпустите нас. Добрый, хороший, достойный священник.