И они полетели дальше — над коричневой полоской берега, аккуратными черными квадратиками полей и прямыми, как стрела, лентами дорог, по обе стороны обсаженными тополями.
— Это все равно, что поезд, — сказала Антея. — Только в поезде взрослые никогда не позволяют открывать окон, а в окно никогда ничего не увидишь, потому что стекло быстро запотевает и становится как матовое. Так и ложишься спать ни с чем.
— Нет, это скорее похоже на сани, — возразил Роберт. — Так же быстро и плавно, только не натыкаешься в конце концов на резиновый коврик, а летишь себе все дальше и дальше.
— Спасибо тебе, милый Феникс! — сказала Джейн. — Это все благодаря тебе. Ты только посмотри на эту церквушечку-игрушечку! На этих малюсеньких монашенок с белыми ушастыми нашляпничками на головах!
— Не стоит благодарности, — ответил Феникс, вежливо подавляя зевок.
— Ну и ну! — воскликнул Сирил, выражая охватившее всех настроение. — Глядите! Да разве может наша Кентиш-Таун-Роуд сравниться со всем этим?!
Все дружно поглядели и решили, что нет. А волшебный ковер все так же быстро, плавно и, можно сказать, царственно парил над землей, а внизу появлялись все новые и новые прекрасные диковины, от вида которых у детей захватывало дух, и они вздыхали и издавали ахи и охи до тех пор, пока не перевалило далеко за полдень.
Внезапно Джейн сказала:
— Жалко, что мы не прихватили с собой баранины и пирога с вареньем. Вот было бы здорово устроить пикник прямо в воздухе!
Баранина и пирог с вареньем лежали в кладовой камдентаунского (есть такой район в Лондоне, если вы до сих пор не знаете) дома, который дети должны были что есть мочи охранять. В настоящий момент маленькая серая мама-мышка, проев в корке пирога дыру величиной с Робертову голову, пробовала на вкус начинку из малинового варенья. Она никак не могла решить, подойдет ли это угощение маленькому серому папе-мышу, и на всякий случай съела ее всю сама. Так что, от пирога вряд ли кому-нибудь, кроме нее, был какой-нибудь толк.
— Давайте остановимся в каком-нибудь подходящем месте, — сказала Антея. — У меня завалялся трехпенсовик, а у Роберта с Сирилом есть по четырехпенсовику, которые они сэкономили, не поехав позавчера в город. Так что мы вполне можем купить какой-нибудь еды. Мне почему-то кажется, что Феникс отлично говорит по-французски.
А ковер все летел и летел — над лесами и полями, над горами и реками, над городами и деревнями. Это напомнило детям о том времени, когда у них были крылья и они целый день летали над землей, а потом устроились на крыше церковной колокольни и устроили там себе роскошный обед из цыпленка с говяжьим языком, заедая все это свежевыпеченным хлебом и запивая газировкой. Под влиянием этих воспоминаний все снова почувствовали себя ужасно голодными и уже совсем было хотели повернуть обратно, как вдруг впереди, на высоком холме, показались развалины древнего монастыря, посреди которых гордо возвышалась нетронутая временем — такой новехонькой она казалась — квадратная каменная башня.
— Смотрите-ка! У этой башни макушка величиной как раз с наш ковер, — сказала Джейн. — Я думаю, нам нужно спуститься прямо на нее. Тогда всякие там аб… абба… аббаригены, то есть, я хотела сказать по… подслушники не смогут украсть у нас ковер, как бы им ни хотелось. А кто-нибудь из нас сходит и раздобудет всяческой еды — я имею в виду, купит еды, а не стащит из чьей-нибудь кладовки.
— А я думаю, что нам лучше… — начала было Антея, как вдруг Джейн сердито сжала свои пухлые кулачки и закричала: — Ага! Раз я младше всех, так меня можно не слушать?! Ну уж, нет! Я хочу, чтобы ковер приземлился на крыше этой башни — вот!
Ковер как-то неодобрительно вздрогнул, но тут же выправился и через минуту уже завис над квадратной вершиной башни. Затем он начал медленно опускаться — совсем как лифт в магазине «Все для военных и моряков».
— Мне кажется, прежде чем загадывать желания, нужно советоваться с остальными, — обиженно произнес Роберт. — Эй! А это еще что такое?!
Внезапно по всем четырем сторонам ковра стало вырастать нечто серое и явно каменное, как будто кто-то с необычайной быстротой ряд за рядом выкладывал вокруг них стену. Вот она была в фут высотой — а вот уже в два, три, четыре, пять! С каждой секундой стена все больше загораживала солнечный свет.
Антея посмотрела на небо у них над головами, потом перевела взгляд на растущие каменные стены, а потом закричала что есть мочи:
— Мы проваливаемся в башню! У нее нет никакой крыши! Ковру ничего не остается, как приземлиться у нее на дне.
Роберт стремительно вскочил на ноги.
— Нам нужно сейчас же… Эге, да тут полно совиных гнезд! — С этими словами он оперся коленом о проезжавший мимо выступ стены и засунул руку глубоко в бойницу — широкую в основании, но сужавшуюся до щели по мере того, как она достигала наружной поверхности стены.
— Осторожней! — закричали в один голос оставшиеся на ковре дети, но Роберт не внял предупреждению. А потому, когда он вытащил руку из совиного гнезда — в котором, кстати, все равно яиц не оказалось, — его отделяло от ковра уже целых восемь футов свободного полета.
— Прыгай же, дурачина! — закричал решивший проявить тревогу за брата Сирил.
Но Роберт не мог в одну секунду изготовиться для прыжка, а пока он влезал в бойницу и, извиваясь всем телом, устраивался поудобнее на широком выступе основания, ковер успел опуститься еще на тридцать футов, и Роберт остался в полном одиночестве, ибо в этот день даже сов не было дома — а ведь совы, как известно, до ночи никуда не выходят. Стены башни были на редкость гладкими, и взобраться по ним наверх он не мог. Что же касается спуска, то, едва глянув на зияющую под ним бездну, Роберт закрыл лицо руками и принялся со всей возможной скоростью отползать все дальше и дальше назад — до тех пор, пока его спина не вдавилась в узкий вырез амбразуры.
Теперь он был в относительной безопасности. Перед ним, в рамке внутреннего проема бойницы, виднелась противоположная стена башни. В общем-то, вид был приятный: меж массивных квадратных камней пробивался мох с таинственно мерцающими на нем капельками росы, но этот вид отстоял от Роберта на всю немыслимую ширину башни, в которой ничего, кроме вольного воздуха, не было. Положение было отчаянным. Внезапно в голове у Роберта пронеслась мысль о том, что, судя по всему, ковер может принести им столько же неприятностей, сколько в свое время они натерпелись от Псаммиада.
А теперь представьте себе, что пережили остальные, в то время как ковер медленно, но неуклонно опускал их к самому основанию башни, предоставив Роберту барахтаться на стене высоко у них над головами. Самому Роберту, кстати, не было дела до переживаний остальных, так как ему хватало своих собственных, но вы-то в данный момент не висите на стене и вполне можете проявить капельку сочувствия.
Как только ковер коснулся земляного пола в основании башни, он вдруг потерял всякое сходство с воздушным плотом: упругость, отличавшая его во время всего пути от Камдентауна до башни, бесследно пропала, и он безвольно раскинулся по булыжникам и земляным выбоинам пола, как самый обыкновенный ковер. Более того, он начал стремительно сжиматься, и дети, почувствовав, как у них вырывают опору из-под ног, быстренько поперескакивали с него на землю. Ковер сжимался до тех пор, пока не принял свои обычные размеры, после чего между ним и стенами стало очень много свободного места.