Анна Иоанновна иногда утешала юношу.
— Ваше высочество, — говорила она ему, — высокие персоны не для пылкости и сходятся, чтобы жить вместе. Это мужики да мастеровые по любви женятся. А для высоких персон — и принципы высокие…
Он понимал и это. Лишний в России, принц не смел покинуть эту страну без согласия всемогущего дяди своего, императора Карла VI, который и устроил это выгодное для Габсбургов сватовство с домом Романовых, — и не раз Антон просил императрицу:
— Отправьте меня на войну. Мне легче умереть, чем жить без пользы, ни от кого, кроме вас, ласки не наблюдая…
А ласка пришла совсем неожиданно — от человека, про которого ходили по империи ужасные слухи. Это был оберегермейстер Волынский, и этот зрелый человек (умен и дерзок) первым подал Антону руку приязни. Мало того, Артемий Петрович был столь находчив, что умел стать незаменимым и в окружении его невесты.
Сейчас Волынский сделался как бы посредником между двумя враждующими лагерями.
— Ах, принц почтенный, — он говорил не раз Антону, — поверьте мне, который женскую породу изучил: принцесса Анна лишь по наивности капризна… — А юную принцессу Волынский убеждал попроще:
— Коряв, то верно. Но не с лица же воду пьют. Антон, жених ваш благородный, достоин быть любимым, вы счастливы с ним будете…
Анна Леопольдовна была во много раз глупее жениха. Сейчас она перешла Рубикон — превратилась из девочки (без юности!) сразу в самку, жившую лишь низменными инстинктами. Последний год она провела как в угаре, вся в лени, в надменности и капризах. Безграмотная, с отвращением к занятиям, она жила (насыщенно и бурно) лишь в тайных удовольствиях с послом саксонским. А граф Динар, распутный дрезденец, повелевал девочкой как хотел. После объятий с ним принцесса погружалась в темный сон. И просыпалась лишь тогда, когда приходило время нового свидания. Казалось, больше ей ничего уже и не надо… Анна Леопольдовна ходила по дворцу растрепой, в халатах-затрапезах, в платке, как царственная тетушка; принцесса не мылась сутками, в постели ела, на люди ее было никак не вытащить. Такова-то была эта невестушка — исчадье Дикой герцогини, и верно говорят, что яблоку от яблони далеко не падать.
А на беду свою, Анна Леопольдовна была прилипчива в дружбе. И привязывалась к людям, как собака. Однажды подарив доверенность свою мадам Адеркас, она уже только одну ее и слушалась. А та воспитывала подростка-девочку на свой лад.
— Всякий муж противен, — внушала мадам Адеркас, — зато каждый любовник сладок. И пусть мир пополам треснет, но так будет!..
Недавно Бирен вывез из Курляндии многочисленное семейство баронов Менгденов. Юлиана Менгден, попав в придворный штат, стала самой близкой наперсницей'принцессы. Юлиана была девица злая, ловкая, хитрая. Она сразу поняла, что говорить надо:
— Ваше мекленбургское высочество, не поддавайтесь на брак с принцем Брауншвейгским… Как он прыщав! Как он несносен! Зато как очарователен граф Линар, посол саксонский… ах! ах! ах!
Анна Леопольдовна ответила ей самой нежной дружбой. И в один из дней принцесса соединила руку Юлианы Менген с рукою красавца Морица Линара:
— Вот тетушка моя, императрица, она умна… Чтоб слухи подлые пресечь, она графа Бирена на горбунье женила, на которую тот и смотреть не хотел (Линар тоже не выносил вида Юлианы Менгден!). Когда я стану близ престола русского, я обручу вас тоже. Но, милая моя Юлиана, ты сразу знай, что только я одна буду любить Линара моего… Довольны ль вы?
Заранее она копировала царствование своей тетки и (заодно с пороками его) переносила в царствование будущее. Но заговорщики не учли, что слухами мир полнится. И вот приползла к Анне Иоанновне лейб-стригунья ноготочков царских Юшкова, насплетничала:
— Матушка ты наша сладкая, велик грех в дому твоем обнаружен! И таки уж сильные персоны замешаны, что не лучше ли мне умолчать, дабы не быть от тебя заживо растерзанной?
Анна Иоанновна ответила бабе глупой:
— Иль не ведаешь ты, что едино правды от людей жалую?
Юшкова ей на ухо что-то нашептала, императрица сразу выросла в гневе, Ушакова кликнула, долго совещалась с ним наедине.
— Не верю я, чтобы племянница моя на такой срам была способна. Однако ты проследи… Уличи!
— Принц Антон, — отвечал Ушаков, сочувствуя, — робок уж больно. Девицу неопытну надо по малости искушать, чтобы страсть пробудить в ней. Принц же только книжки читает. Рази это жених? Тут бы ему красным бесом перед ней хаживать!
— Сколь много с матерью ее мучилась, — нахмурилась Анна, — а теперь неужто и дочка вся в матку пошла?..
Ванька Топильский единым махом домчал до Ушакова:
— Линар выехал! Не иначе, как для альянсу амурного…
Был поздний час, когда кони великого инквизитора всхрапнули возле дома камер-юнкера Брылкина. Кто-то пискнул на дворе при виде генерала из Тайной розыскных дел канцелярии, будто мышь, кота учуявшая. В приемной сидели при свечках двое: сам Брылкин, камер-юнкер принцессы, и воспитательница ее — мадам Адеркас.
— Вечер добр, — сказал Ушаков. — Вы никак в карты играете?
— В бириби, — обомлел Брылкин.
— Коли в бириби играть, — заметил Ушаков, в карты обоим заглядывая, — то потом целоваться надобно… Целуешь ты мадаму?
— Иногда, — промямлил Брылкин, холод смерти почуя.
Ушаков табачку нюхнул из тавлинки, велел камер-юнкеру:
— Ты, Ванька, пока уйди… не до тебя нам!
Брылкин (ни жив, ни мертв) уволокся. Ушаков на Адеркас глянул, да столь бойко, что мадам эта чуть со стула не свалилась.
— Вызнано, — сообщил ей инквизитор, — что вы, мадама, в Париже и в Дрездене дома веселые содержали с девками публичными. А вот как вы стали воспитательницей принцессы русской… этого уж, простите покорно, даже я дознаться не смог! А срам-то велик…
Ушаков взял шандал со свечами и шагнул в покои соседние. А там две головы покоились на одной подушке: Линара и принцессы. Линар сразу пистолет схватил, срезал свечи пулями.
— И не стыдно вам? В странах добропорядочных, когда мужчина с женщиной уединяются, препятствий им уже не чинят…
Во мраке любовного алькова прозвучал голос инквизитора:
— Собирайтесь, граф, в Дрезден ехать, чтобы пред своим королем виниться.
Не за тем вашу милость послом в Россию назначили, чтобы вы девиц знатных портили. А вы, ваше высочество, за мною следуйте. Вас давно тетушки венценосных поджидают…
Анна Иоанновна наотмашь стегала племянницу по лицу:
— Мерзавка! Срам-то какой… что в Европах о нас подумают? Мы от тебя законного наследника для престола ожидаем, а ты…
Под ударами кулаков тетки кричала девочка:
— Вам можно, а мне нельзя?..
— Молчи, язва! С матерью твоей извелась, а теперь и ты? Анна Леопольдовна вдруг ожесточилась от побоев: