— Герши, ты скоро уберешься из Англии?..
Читатель, надеюсь, уже догадался, что этой кухаркой был сам кавалер де Еон.
Спокойно проживал он ныне в новом убежище, которое приискал у старухи француженки Дюфур, занимавшейся в Лондоне разными темными делами и делишками. Он скрылся от суда. Судебные пристава, при поддержке солдат с оружием, явились для исполнения приговора. Но вместо кавалера де Еона, изящного дипломата, они обнаружили трех женщин-замарашек. Они гладили белье. На вопрос полиции, где здесь скрывается де Еон, они только рассмеялись.
Особенно хохотала одна из них, распаренная от утюга, с блестящими глазами. Узнать в этой гладильщице белья самого посла Франции, конечно, было можно. Но для этого надо было прийти сюда не полиции, а кому-либо другому — более проницательному…
Трейссак де Вержи, вдыхая запахи нищеты, привычные ему с детства, перебирал ногами сто двадцать первую ступеньку грязной и разрушенной лестницы. Нетерпеливо толкнул заплесневелые двери.
— Мне хотелось бы видеть мадам Дюфур, — сказал он. Навстречу ему, вытирая руки, поднялась от стола кухарка:
* * *
— Мадам Дюфур (маленькая запинка) здесь не проживает…
Трейссак де Вержи снял шляпу и улыбнулся:
— А вы, господин посол, готовите ужин для вечернего раута?
— Дело за мясом! — и де Еон взялся за кухонный нож.
— Позвольте присесть вечно голодному писателю?
— Садитесь! — И нож вошел в доску стола, колеблясь. — Так и быть: сегодня я накормлю вас до отвала.
— А какой приятный вид из окна: крыши, крыши… — начал де Вержи, озираясь. — Знаете, сударь, ведь я большой поклонник вашего таланта. Ваше имя будет бессмертно!
— В приложении к моему ваше — тоже, — отвечал де Еон. — Вы прославили себя тем, что осмелились соперничать со мною.
— Что делать! — огорчился де Вержи и, кажется, искренне. — Нужда заставила продать свое перо. Меня подбил Гудар, эта отъявленная бездарность, и.., наконец, мне заплатили!
— За деньги можно сделать все, — сказал де Еон, — но никогда не пишите за деньги. Это заставляет торопиться, чтобы золото скорей забренчало в кармане, и писатель уже не заботится о стиле. А стиль — это главное, ради чего стоит потрудиться!
— Пожалуй, вы правы, — согласился де Вержи, поразмыслив.
Де Еон посмотрел ему прямо в глаза:
— Есть веская причина, по которой вы пришли ко мне. Честно признаюсь, что я об этой причине не могу догадаться.
— У вас в Тоннере, шевалье, живет старая мать, — неожиданно произнес Трейссак де Вержи. — Случайно я узнал, что Версаль начал ее преследовать за ваши деяния… В моей чересчур сложной биографии, — поморщился он, — тоже было однажды нечто подобное, и потому-то я решил стать честнее самого себя.
— Благодарю, — ответил де Еон. — В самом деле, я сейчас говорю уже без иронии, не останетесь ли вы со мной пообедать?..
За обедом де Вержи исповедался перед де Еоном. Манэн тогда подсыпал в вино усыпляющий яд по указке графа Герши; посол пытался подкупить и его, бедного литератора, на убийство кавалера.
— Запечатлейте на бумаге, — попросил его де Еон, — свой рассказ о кознях посольства против меня…
Добровольные показания литератора были размножены в копиях, и де Еон не замедлил разослать их по министрам Франции.
Отравление и подкуп наемных убийц — обвинения куда как хлесткие! Но первым пострадал писатель Трейссак де Вержи: агенты Людовика схватили его (как самого опасного свидетеля) и бросили через Ла-Манш — в «Башню молчания». Утром накануне процесса газетчики Лондона выкрикивали:
— Новое свидетельство версальского деспотизма! Арестован еще один свидетель.., на этот раз буфетчик посольства Франции, который подсыпал яд в бокал де Еона! Вчера ночью буфетчик тоже отправлен за Ла-Манш!
Герши потускнел, часы его тикали вразнобой. Графиня Герши перестала пользоваться успехом среди мужественных британцев. Дело передали в высокий суд «королевской скамьи». Правительство Англии было согласно погасить этот крупный скандал, но…
— Вы слышите? — сказал в парламенте генерал-атторней Флетчер Нортон.
— Вы слышите, что кричат на улицах? Мы не можем не учитывать эти голоса. Откройте окна — пусть услышат глухие…
— Герши — на виселицу! — раздавалось с улицы. В один из дней процесса, когда Герши вылезал из кареты, толпа англичан набросилась на него. Лошади, испуганные, дернули. Посла поволокло по земле. Окровавленный граф Герши закричал:
— Вы не того бьете, кого надо бить… Я совсем не граф Герши, я только секретарь графа Герши!
Толпою были сорваны с посла Франции все его ордена и разбросаны по земле. Бежав от суда и покинув посольство на произвол судьбы, граф Герши на первом же корабле убрался за Ла-Манш.
— Я изнурен, — заявил Герши министру Пралену. — На этом посту нужен человек, умеющий прыгать в игольное ушко, стрелять из пушек, плавать рыбою под водою, мыться огнем… И еще надо очень многое уметь, чтобы соперничать с хитрецом де Еоном!
Прален даже не удивился:
— Такой человек в министерстве есть! Вот идет к нам граф Дюран, как всегда веселый и милый… Граф Дюран, — поднялся Прален из кресла, — мы как раз говорим о вашей карьере!
* * *
Незадолго до этого Брольи беседовал с Людовиком:
— Ваше величество, как это ни странно, но пора начать мирные переговоры с государством, которое выросло незаметно у нас под боком, грозит нам оружием, и этот гневный прыщ называется государством де Еона!
Король был уже сыт по горло — с него хватит.
— Да, хватит, — сказал он. — Если вы настаиваете на мирных переговорах, то послом в эту удивительную страну я назначаю вас… Вот вы, Брольи, сами и выкручивайтесь! Теперь все надежды Брольи были на Дюрана. И вот два веселых чудака встретились на чужбине:
— Это ты, бродяга Дюран?
— А это ты, моя красавица де Бомон?
— Все толстеешь, Дюран?
— А ты хорошеешь? Про тебя много говорят…
— Что на родине, Дюран? — печально вздохнул де Еон.
— Не хватает только революции, а жертв для нее уже достаточно, и даже больше, чем надо для революции… Так что несомненно будут излишки в жертвах.
— Не нужен ли опытный палач? — серьезно предложил де Еон. — Я знаю тут одного, который берет недорого. Работает сдельно — с башки! К тому же он давно без работы, теперь нуждается.
— Сознайся: уж не ты ли этот опытный палач?
— Нет, я при нем состою в помощниках. Под мой топор ложится общий человеческий стандарт. А маэстро выступает на сцену лишь в затруднительных случаях, когда шея закоренелого преступника состоит из одних жил и хрящей.
Дюран был давним другом де Еона; оба они вышли из Тампля, этой школы «секретов короля»; сообща они готовили план высадки французов на берегах Англии; перед Дюраном скрываться было нечего, — де Еон уступил, заявив решительно: