— Вашей единственной целью было саботировать компанию!
Мысли пронеслись очень быстро в моей голове: нельзя, чтобы этот инцидент испортил карьеру моему ангелу-хранителю. Я бросилась в грохочущую волну криков вице-президента:
— Господин Тенси не хотел саботировать компанию. Это я уговорила его доверить мне досье. Я одна во всём виновата.
Я лишь успела заметить растерянный взгляд моего товарища по несчастью устремлённый на меня. В его глазах я прочла: «Ради бога молчите!» — но увы, было слишком поздно.
Господин Омоти застыл на мгновение, потом приблизился и крикнул мне в лицо:
— Вы смеете оправдываться!
— Нет, напротив, я признаю свою вину и все беру на себя. Меня одну нужно наказать.
— Вы осмеливаетесь защищать эту змею!
— Господин Тенси не нуждается ни в чьей защите. Ваши обвинения на его счёт лишены основания.
Я видела, как мой благодетель закрыл глаза, и поняла, что произнесла непоправимое.
— Вы смеете утверждать, что я лгу? Неслыханная наглость!
— Я никогда бы не осмелилась на такое. Я просто считаю, что господин Тенси оговорил себя, чтобы защитить меня.
С видом, говорящим о том, что в нашем положении бояться уже нечего, мой товарищ по несчастью взял слово. Все унижение человечества звучало в его голосе:
— Умоляю вас, не упрекайте её, она не знает, что говорит, она жительница запада, молода, у неё никакого опыта. Я совершил непростительную ошибку. Раскаяние моё не знает границ.
— В самом деле, вы не достойны прощения! — взревел толстяк.
— Мои заблуждения столь велики, но, однако, я должен подчеркнуть великолепную работу Амели-сан и замечательную быстроту, с которой она составила отчёт.
— Это тут ни при чём! Работу должен был выполнить господин Саитама.
— Он был в служебной командировке.
— Нужно было дождаться его возвращения.
— Это новое облегчённое масло наверняка интересует других, так же как и нас. За то время пока господин Саитама вернулся бы из поездки и составил отчёт, нас могли обойти.
— А вы случайно не сомневаетесь в компетенции господина Саитамы?
— Вовсе нет. Но господин Саитама не говорит по-французски и не знает Бельгию. Ему было бы гораздо сложнее справиться с этой работой, чем Амели-сан.
— Замолчите. Такой отвратительный прагматизм достоин жителя запада!
Я решила, что это было сказано чересчур беспардонно в моём присутствии.
— Извините мою западную недостойность. Да, мы совершили ошибку. Однако, из этого можно было бы извлечь пользу…
Господин Омоти подошёл ко мне с устрашающим видом, не дав договорить:
— А вас я предупреждаю: это был ваш первый и последний отчёт. Вы себе сильно повредили. Уходите! Не желаю вас больше видеть!
Я не заставила орать на себя дважды. В коридоре я снова услышала вопли этой горы плоти и удручённое молчание жертвы. Затем дверь снова растворилась, и господин Тенси присоединился ко мне. Мы вместе пошли в кухню, раздавленные проклятиями, обрушившимися на наши головы.
— Извините меня за то, что я втянул вас в эту историю, — сказал он наконец.
— Ради бога, господин Тенси, не извиняйтесь! Всю свою жизнь я буду вам признательна. Вы единственный здесь, кто дал мне шанс. Это было смело и благородно с вашей стороны. Я это знала с самого начала, и я осознала это гораздо лучше с тех пор, как увидела, что вам пришлось из-за этого вытерпеть. Вы их переоценили: вы не должны были говорить, что отчёт был мой.
Он посмотрел на меня в замешательстве.
— Это не я им сказал. Вспомните наш разговор, я рассчитывал поговорить об этом на высшем уровне, с господином Ханедой, без огласки: это было единственной возможностью добиться какого-то результата. Рассказав обо всём господину Омоти, мы не смогли бы избежать катастрофы.
— Значит, это господин Саито сказал вице-президенту? Какой негодяй, какой мерзавец: он мог бы избавиться от меня, устроив моё счастье, но нет же, он предпочёл…
— Не говорите слишком плохо о господине Саито. Он лучше, чем вы думаете. И это не он донёс на нас. Я видел докладную записку на столе господина Омоти и видел, кто её написал.
— Господин Саитама?
— Нет. Вы действительно хотите, чтобы я вам сказал?
— Да!
Он вздохнул:
— На докладной записке подпись мадемуазель Мори.
Меня словно дубинкой по голове ударили.
— Фубуки? Это невозможно.
Мой товарищ по несчастью промолчал.
— Я в это не верю! — снова сказала я. — Конечно, этот трус Саито приказал ей написать эту записку, — у него даже не хватило смелости донести самому, свои кляузы он отсылает через подчинённых!
— Вы ошибаетесь на счёт господина Саито, он угрюм, закомплексован, немного туповат, но он не злой. Он никогда не подставил бы вас под гнев вице-президента.
— Фубуки не способна на такое!
Господин Тенси лишь снова вздохнул.
— Зачем ей это? — продолжала я. — Она вас ненавидит?
— О нет. Она сделала это не с целью повредить мне. В конечном счёте, эта история хуже для вас, чем для меня. Я ничего не потерял. Вы же теряете возможность продвижения на очень и очень долгое время.
— В конце концов, я не понимаю! Она всегда по-дружески относилась ко мне.
— Да. До тех пор пока ваша задача заключалась в переворачивании календарей и ксерокопировании правил гольф-клуба.
— Но не могла же я занять её место!
— В самом деле. Она этого никогда не опасалась.
— Но тогда почему она донесла на меня? Чем ей грозила моя работа на вас?
— Мадемуазель Мори много выстрадала прежде, чем добиться своего теперешнего поста. Вероятно, она нашла нетерпимым факт вашего повышения по службе после всего лишь десяти недель работы в компании Юмимото.
— Я не могу в это поверить. Это было бы так гнусно с её стороны.
— Всё, что я могу вам сказать это то, что она действительно много, очень много выстрадала во время своих первых лет работы здесь.
— И теперь она хочет, чтобы меня постигла та же участь! Это слишком низко. Мне нужно с ней поговорить.
— Вы действительно так думаете?
— Конечно. Как можно улаживать конфликты, если об этом не говорить?
— Только что вы говорили с господином Омоти, когда он осыпал нас проклятиями. По-вашему, все уладилось после этого?
— Что верно, так это то, что если не поговорить, то проблема не решится.
— А мне кажется ещё гораздо более верным то, что когда мы говорим, мы рискуем ухудшить ситуацию.