— Я так и думал, — старик тяжело вздохнул. — Что посоветовать? Христа распяли люди. А он простил им и это. Как священнослужитель я против крови, но как человек… Ваш брат был виновен?
— Нет, — твердо сказал Мигель.
— Абсолютно?
— Абсолютно. Он нес людям добро.
— Добро… — старик задумался. — Вы не простите убийцу?
— Никогда.
— Тогда… тогда ищите, и если найдете его, значит, на то была воля господа нашего. Больше мне нечего сказать.
— Спасибо, святой отец. — Мигель встал. — Вы мне очень помогли. Я уважаю вашу веру и ваши идеалы. Пожалуйста, поверьте.
Старик вздохнул.
— Бог должен быть в душе каждого человека. А когда его нет… Все остальное суета.
Вспоминая на следующий день этот разговор, Гонсалес вновь и вновь произносил четыре фамилии — Сальдуенде, Уилкотт, Аламейда и Жунцзы. Сегодняшняя встреча была назначена у здания Эмпайр Стейт Билдинг. Выйдя из такси около Нью-Йоркской публичной библиотеки, Мигель прошел остаток пути пешком. Встречавший будет знать его в лицо, поэтому никаких паролей не требовалось.
Гонсалес остановился у здания, пристально вглядываясь в лица прохожих. Он пытался угадать, кто из них? И все-таки растерялся, когда высокий седоволосый негр, остановившийся около него, произнес на чистейшем испанском языке:
— Здравствуйте, Мигель. Рад вас видеть. Давайте зайдем в здание, посмотрим на Нью-Йорк сверху.
Пока они поднимались в лифте, Гонсалес искоса наблюдал за своим попутчиком. Крупные, резкие черты лица, могучий торс, фигура атлета. Красивая седина придавала ему какое-то благородство, неуловимую импозантность. На вид лет сорок, не больше. Это был сам генеральный комиссар зоны. [18]
Поднявшись наверх, Мигель не сдержал возгласа восхищения. Огромный город четко вырисовывался в сиянии яркого солнца. Особенно хорошо просматривался район Манхэттена и Гудзон. Генеральный комиссар оторвал его от созерцания красот города.
— Как погиб Луиджи Минелли?
Гонсалес в нескольких словах рассказал.
— Мы вышли на его убийцу. Алан Дершовиц. Вот, кстати, его портрет. Рекомендую познакомиться. Под номерами 2 и 3 в его списке Дюпре и вы.
С фотографии смотрело худощавое лицо. Человек был в очках. Гонсалес вернул фотографию.
— До смерти не забуду.
— Его наняли итальянцы. Индзерилло уже знает, что вы вышли на его след. За голову каждого из вас назначена награда в тридцать тысяч долларов.
— Я ценю свою голову немножко дороже, — осмелился пошутить Гонсалес.
— Правильно делаете, — холодно бросил комиссар, — но вас вызвали сюда не для этого. У нас мало времени. Нам нужно точно установить, кто из этих четырех — сообщник мафии. То, что все четверо могут работать на ЦРУ, — даже это допустимо. Но вот кто из них работает на мафию? Это нужно установить немедленно. Все, что касается ЦРУ, забудьте. Это не наше дело. Мы не вмешиваемся в работу территориальных органов безопасности.
— Но наркотики…
— Повторяю: этим займутся другие люди. Ваша главная цель — выяснить, кто из нашего отдела связан с мафией.
— Проверить всех четверых?
— Да. Но вы не знаете главного. После того как в Белграде был убит наш связник и Дюпре едва не погиб в Дубровнике, мы заблокировали всю информацию. А это значит, что вот уже три недели ни один из этих четверых не выходил на улицу, ни с кем не общался. И что к ним не заходил ни один человек. И тем не менее информация просочилась. Дершовиц абсолютно точно знал, что ваша группа в Индонезии. Знал ваши настоящие и подложные фамилии по документам, даже узнал, что вы должны лететь в Италию.
— А кто готовит документы и связи помимо этих четверых?
— Больше никто. В том-то и загадка.
— Ну неужели никто не входит к ним в комнату?
— Право доступа имею только я, мой помощник, президент Интерпола Джон Симпсон и заместитель Генерального секретаря ООН Уркварт. И больше никто.
— Значит, кто-то из вас четверых…
— Не говорите глупостей.
— Я не имел в виду господина Симпсона или Уркварта.
— Значит, вы имели в виду меня?
— А ваш помощник? — Мигель проигнорировал опасный вопрос.
— Абсолютно исключено. Это глухонемой. Он и живет в нашем крыле, почти не выходит на улицу. Только за покупками — сигареты, журналы, газеты.
— Он что, постоянно живет у вас?
— Да. Я знаю его уже много лет. Полностью отпадает. Одинокий старик, ему ничего не нужно. И потом, не считайте нас такими дилетантами, Гонсалес. Мы проверили и его. Он выходил из здания за последние три недели четырежды. И все четыре раза еще до того, как стало известно, что вы полетите в Италию. А ведь Луиджи ждали у посольства, где он должен был отметить паспорта.
— Но у Дершовица мог быть свой человек в посольстве.
— Не мог быть. Однако фамилию нашего агента Дершовиц узнал заранее. Иначе ему пришлось бы поджидать всех туристов, отправляющихся из Индонезии в Италию. А он точно знал, кто. И сообщил в посольство. А там уже, за солидное вознаграждение, конечно, ему кто-то и передал, когда именно Луиджи приедет. Все очень просто.
— Значит, ваш помощник исключается, — разочарованно произнес Гонсалес. — Но все равно как-то информация просочилась. Черт. Дурацкая загадка.
— Которую мы должны разрешить, — свеликодушничал комиссар, не сказав «вы», — и чем быстрее, тем лучше.
— У меня есть план, но он… словом, для этого мне нужно несколько человек.
— Что за план?
— У нас нет времени. Так, — казалось, Мигель рассуждает вслух, — надо идти ва-банк. Сообщим им, что я приехал в Нью-Йорк. Дайте им мой точный адрес. То есть шифровку на ваше имя я пошлю по обычному каналу, укажу свои координаты, и, таким образом, письмо попадет к ним. Предатель сразу поймет, что я неспроста вдруг неожиданно объявился в Нью-Йорке. Значит, я вышел на след. Он начнет нервничать. И попытается снова передать информацию, чтобы меня убрали. Ну, а вы… мы, — поправился Мигель, — должны сделать так, чтобы и мышь не проскочила незамеченной. Для этого мне и нужны люди. Мы оцепим помещения, возьмем на контроль все телефоны, будем проверять даже мусор, который выносят уборщицы. Кстати, не разрешим мойщикам окон мыть их окна несколько дней. Отключим все каналы связи. Словом, создадим вокруг него блокаду. И в этой ситуации он неминуемо попадется.