Она явно из франков, отметил Роберт, услышав луарский выговор.

– Ты приемная дочь Пипины из Байе?

– Нет. То есть да. Но мои настоящие родители… О, герцог Роберт, ведь вы мой родной дядя. Эврар, да скажи же слово! Скажи, ты ведь знаешь все!..

Брови герцога сошлись к переносице. Он весь напрягся. Странная догадка вдруг молнией блеснула в его мозгу. Не может быть!.. Но какое сходство!..

Он резко повернулся к мелиту.

– Отвечай! Ты, кажется, знаешь, кто она.

Меченый стоял, покусывая ус и переводя взгляд с Роберта на Эмму. Он не хотел этого говорить, но все и без того очевидно. Роберт, кажется, уже и сам почувствовал родную кровь. Даже если он и сомневался, не стоит ему лгать. Если герцог Нейстрийский захочет, он дознается и без него. А с Робертинами шутки всегда плохи.

Эврар провел тыльной стороной руки по пересекающему щеку шраму и проговорил, не поднимая глаз:

– Я был свидетелем предсмертной исповеди Пипины из Байе. Эта девушка говорит правду. В ней течет кровь Эда Робертина и Теодорады из рода Каролингов. Она ваша племянница, мой герцог, и франкская принцесса.

Глава 15

Когда исповедь была окончена и епископ Ренский отпустил ее, Эмма была поражена тем, что не испытывает обычного чувства облегчения. Было в ее душе нечто, что она не могла выразить словами, некое смятение, причину которого она не могла поверить этому холеному, надушенному прелату, что оказал ей честь, пожелав исповедовать племянницу Роберта Нейстрийского.

Помолившись в подземной крипте, Эмма поднялась в главный неф. Там царил полумрак, было пусто, так как дневная служба уже давно окончилась. Эмма медленно двигалась по центральному проходу, разглядывая тяжелые арки храма святого Ива, массивные колонны со следами древней мозаики, потрескавшиеся фрески, украшавшие веерные своды. Одной рукой она придерживала на груди складки широкой светлой шали с богато вышитой золотом каймой, окутывающей ее голову и плечи наподобие капюшона и, словно пелерина, ниспадавшей едва ли не до колен. Вдоль висков девушки с ажурного золотого обруча свисали тяжело покачивающиеся подвески, сверкавшие каплями алмазов. Платье из шуршащего шелка задевало щиколотки, позвякивая умело вшитыми вдоль нижнего края цветами из пестрых самоцветов. Узкие остроносые башмачки из толстого малинового шелка плотно обтягивали ступни, подошва из мягкой кожи позволяла ступать почти беззвучно.

Эмма остановилась, разглядывая фрески, темнеющие в слабом свете полукруглых подкупольных окон – сцены Ветхого завета: сотворение мира, Змий, искушающий Еву, изгнание из рая. На хорах Моисей принимает скрижали Завета, напротив – торжество Иосифа. Фигуры удлиненные, написанные в натуральную величину, прямые складки одежд исполнены изящно, но кое-где красочный слой облупился, местами безобразно заляпан побелкой.

Из сосредоточенного созерцания ее вывело легкое покашливание, раздавшееся сзади.

Эврар Меченый низко поклонился ей, выйдя на свет из-за колонны.

– Это ты, мелит?

Эмма не знала, как следует вести себя принцессе при неожиданной встрече с простым воином.

– Прошу прощения, госпожа, что потревожил вас, но мне необходимо сказать вам пару слов. Но прошу вас, войдем в эту молельню, ибо вовсе нежелательно, чтобы нас видели вместе.

Эмма нахмурилась, затем взглянула в сторону проема храмовых врат. Там, за легкой пеленой дождя, ее уже довольно долго ожидала свита. Стражники в касках с петушиными гребнями мокли, опираясь на копья. Над закутанной в покрывало придворной дамой невольник держал кожаный зонт. Полунагие рабы сидели на корточках возле стоящих на земле резных носилок.

Эврар понял ее мысли.

– Вам пора привыкнуть, сиятельная принцесса, что никто из них не посмеет обеспокоить вас. Я же задержу вас совсем недолго.

Он все же увлек ее в боковой придел. Эмма смотрела на Эврара испытующе. Когда-то он помогал ей, потом она стала свидетелем того, как он убил ее наставника в Сомюре. Он подтвердил Роберту, что она дочь его брата, но у Эммы осталось смутное чувство, что сделал он это против своей воли. В последние дни она почти не видела его, но ей сообщили, что он является начальником стражи Ролло. Именно поэтому Эмма и решилась побеседовать с ним. Она ожидала, что Эврар заговорит о норманне, и с бьющимся сердцем прежде, чем мелит обратился к ней, сама спросила:

– Он что-то просил передать? Как он сейчас?

Эврар какое-то время молчал в недоумении. Потом пожал плечами:

– Я давно не видел его. Мы расстались, когда я оставил службу у Фулька Анжуйского.

Эмма опустила взгляд.

– При чем здесь граф Фульк?

Теперь Эврар насторожился.

– Простите, принцесса Эмма, возможно, я неверно понял ваши слова. О ком вы говорите?

– Как это о ком? Ты разве не понимаешь меня?

Она почувствовала, как кровь приливает к щекам. По-видимому, мелиту и в голову не могло прийти, что она интересуется пленником. Ему ли было не знать, что Эмма жаждет лишь одного – отомстить Ролло Нормандскому.

Овладев собой, Эмма гордо выпрямилась.

– Отвечай мне, Меченый, что ты имел в виду, толкуя о Фульке Рыжем?

Мелит оглянулся на проскользнувшего через неф бенедиктинца и тихо проговорил:

– Я имел в виду Ги Анжуйского. Разве вы не о нем спрашиваете?

– Ги?.. Мой жених Ги? Но разве он не…

Эмма не в силах была продолжать. Красивый юноша, с которым она так беспечно целовалась в лесах Гилария… Она видела своими глазами, как его навылет пронзила стрела.

– Разве вам неведомо, принцесса, что он жив?

Эврар внимательно наблюдал за ней, видя, как преображается ее лицо, как счастливо вспыхнули глаза.

– Творец небесный! Это же чудо, настоящее чудо! Благодарю тебя, Господи!

Она опустилась на колени, сложив руки, и стала горячо молиться.

Эврар нетерпеливо оглянулся.

– Выслушайте меня ради всего святого!..

Но Эмма была слишком возбуждена.

– Как мне благодарить тебя за эту весть, Эврар? О, небо! Как это вышло? Расскажи же, расскажи!

Она настаивала, и Эврар торопливо сообщил, как, ускакав от норманнов, он вернулся в Анжер и поведал графу Фульку о гибели его сына и Эммы. Фульк впал в страшный гнев, и Эврару пришлось взять в руку раскаленный металл, чтобы доказать, что он не предал его сына и сделал все возможное, чтобы спасти его, оттого-то у него на ладонях страшные следы ожогов. Уже тогда он решил, что его служба у Фулька Анжуйского окончена, но все же он принял участие в набеге Фулька на Сомюр, когда тот решил отомстить за гибель сына. Эврар не сказал Эмме, что сделал это с единственной целью – узнать, что с нею, жива ли она или погибла. У немногих попавших в плен норманнов он выведал о рыжей пленнице, которой удалось сбежать перед самым нападением франков. Тогда-то он решил задержаться при Фульке, надеясь, что, возможно, девушка вернется к графу. Рыжий анжуец был ранен, и какое-то время они оставались в Сомюре. Вот тогда-то появился Ги. Юноша оказался куда крепче, чем выглядел. После ухода норманнов из Гилария в разграбленное селение пришли лесные жители, чтобы похоронить погибших, но Ги еще подавал признаки жизни, и они выходили его.