Она едва успела проститься с детьми, как ее усадили в закрытый паланкин и во главе колонны ратников спешно повезли в старую резиденцию герцога Глостера. Отодвигая занавески, она видела в другом конце колонны такой же паланкин, в котором находился епископ Стиллингтон. Рэтклиф и не собирался позволить Анне встретиться с таинственным епископом. Близ оконца носилок все время скакал Джон Дайтон и, несмотря на то, что Анну укачивало от торопливой езды, не позволял ей пересесть на коня, пока Уильям Херберт, которому было все-таки позволено ее сопровождать, не потребовал, чтобы сделали привал, когда Анне стало дурно.
– Это настоящий плен, – прошептала юноше Анна, сидя на камне у ручья, пока леди Матильда шла к воде, чтобы намочить для герцогини платок. – Что происходит, Уильям?
Он давно стал ее другом, и она всегда рассчитывала на его ум и проницательность.
– Все дело в вашей известности, Анна. Я не знаю, что замыслил герцог, но он не хочет, чтобы вы ему помешали. Север предан ему, и единственный, кто в состоянии противостоять здесь Ричарду Глостеру, – это Анна Невиль. Ибо, насколько мне известно, даже Перси предпочитает отсиживаться в Бервике, ожидая, чем кончится вся эта заваруха.
– Но ведь я не собираюсь вмешиваться в планы Ричарда! Упаси меня Бог от подобных намерений. К тому же именно его Эдуард IV назначил лордом-протектором и…
– Кто знает, как далеко ведут планы вашего супруга.
Они умолкли, ибо вернулась леди Матильда, и юноша поспешил отойти.
В Понтефракт они прибыли уже на следующий день. Анна чувствовала себя настолько скверно, что тут же пожелала отправиться на покой, и не слышала, как в тот же вечер отряд во главе с Робертом Рэтклифом отбыл, оставив замок на попечение сэра Брэкенбери, а находящуюся в нем герцогиню – под надзором верного Джона Дайтона.
Над старой твердыней английских владык повисла сонная, но полная напряжения тишина.
Анна бесцельно бродила по пустынным аллеям Понтефракта, слушала протяжные крики павлинов или львиный рев в зверинце, задумчиво сидела возле искусственного водоема. Ей не разрешалось выходить за пределы замка, прогуливаться верхом, и, даже когда она поднималась на стены, с ней неизменно была Матильда Харрингтон, а в некотором отдалении всегда следовал Дайтон.
Джон Дайтон уже несколько лет состоял в свите Анны, однако он так и оставался для нее загадочной фигурой. Она знала, что он имеет небольшое поместье где-то на Клевлендском нагорье, женат на даме из обедневшей ветви семьи Миддлтонов и порой ездит туда, чтобы проведать ее и сына. И все же Анна постоянно ощущала неприязнь к нему и знала, что Дайтон, преданно взирающий на ее горбатого супруга, так же недолюбливает ее. Недаром каждый вечер он являлся, чтобы лично запереть на ключ двери ее опочивальни.
– Вы не должны на меня гневаться, госпожа моя. Я только неукоснительно выполняю приказ вашего супруга, – говорил он улыбаясь, но всякий раз его улыбка (прежде Анна и представить не могла, что он способен улыбаться) была полна едва сдерживаемого торжества.
Анне так и не удалось приблизиться к разгадке таинственного епископа. Его отвели в старую башню Ричарда II, но содержали, по-видимому, не как обычного узника. Он занимал верхние покои, где находились комнаты герцога Глостера. По вечерам Анна видела свет в этих узких окнах верхнего этажа башни, а через двор от кухни бегали лакеи, поднося заключенному епископу лучшие из кушаний, какие подавались на стол герцогини. Однако охраняли его даже надежнее, чем Анну. Он никогда не покидал пределов башни, его не водили на прогулки, и возле входа в башню всегда стоял вооруженный страж и еще двое безостановочно меряли шагами площадку над верхними покоями епископа. Посторонних никогда не впускали во двор старой башни, и, сколько Уильям ни пытался проникнуть в тюремный двор, у него ничего не вышло, а крытый переход к башне был перегорожен кованой решеткой.
– Я, кажется, с ума сойду от этих тайн, – говорила Анна Уильяму, глядя на темные стены замка, усеянные многочисленными часовыми. – Мосты всегда подняты, меня постоянно запирают, охранников в крепости больше, чем прислуги. Господи, я теряю разум от этой неизвестности, от предчувствий недоброго. О, как бы я хотела бежать отсюда!
Уильям заметил, что пребывание в заключении словно бы оживило Анну, пробудило ее от гипнотического сна. Порой она говорила неожиданные вещи. Побег! Это было опасно, да к тому же и невозможно. Из крепости Понтефракт невозможно бежать. Однако, наблюдая за тем, как разгораются в такие минуты ее глаза и как печально они меркнут, когда появляется комендант Брэкенбери и опускает решетки в переходах замка, Уильям все чаще начинал задумываться. Анна, поглощенная своими заботами, не обращала на это внимания, пока вдруг не заметила, что по вечерам Уильям все чаще стал оставлять ее одну. В некий день она обнаружила его в беседке, наигрывающим на лютне у ног Джеральдины Нил, в другой раз он кормил у пруда лебедей вместе с девицей Эмлин. Анна невольно ощутила легкий укол ревности – не за себя, а за малютку Кэтрин.
По прошествии трех недель к притихшему замку подъехал большой отряд закованных в броню латников. Сразу же опустили мост, подняли тяжелые двойные решетки. Воинов было так много, что они сразу заполнили двор. Возглавлял их облаченный в черный плащ человек, и Анна тотчас узнала в нем Джеймса Тирелла. Давно уже он не бывал в Йоркшире, и герцогиню на мгновение озадачило его появление. Однако уже в следующую минуту она глядела лишь на ехавшего среди латников закованного в цепи молодого рыцаря. Она узнала его. Те же волнистые пышные кудри, тот же непередаваемо знакомый облик, который так поразил ее в Ноттингемском замке. Ричард Грэй, пасынок короля, плод любви Элизабет и ее Филипа… Теперь он стал пленником Черного Человека. У Анны сжалось сердце, когда его под охраной ввели во двор тюремной башни.
Когда сэр Джеймс Тирелл явился, дабы выразить герцогине Глостер свое почтение, она потребовала от него объяснений происходящему.
Сэр Джеймс невозмутимо смотрел на нее своими янтарно-желтыми глазами.
– Мне поручено доставить молодого лорда Грэя в Понтефракт, где он должен находиться в заключении, пока герцог не вынесет над ним свой приговор.
– В чем его вина?
– Он пытался поднять мятеж против лорда-протектора, миледи.
У Анны удивленно поднялись брови.
– Мятеж? Этот юноша?
Тирелл кивнул.
– Я вижу, вы еще не осведомлены, ваше сиятельство. Если вы прикажете…
– Я даже настаиваю, сэр, чтобы вы поведали о событиях на Юге.
Анна была так взволнована, что даже не предложила Тиреллу сесть, и он так и говорил, стоя посреди зала, закутанный в свою широкую черную пелерину.
Оказывается, Ричард Глостер настиг наследника престола на большой дороге, ведущей в Лондон из Уэльса, в местечке Стоуни-Стаффорд. Еще до этого он встретился в Нортгемптоне с Бэкингемом. Позже туда прибыл и брат королевы, наставник наследника граф Риверс. По всей видимости, Риверсу надлежало отвлекать внимание обоих герцогов от того, что сводный брат будущего короля Грэй торопливо и тайно двигался вместе с ним в Лондон. Закончилось все тем, что герцог Глостер арестовал брата королевы, затем вместе с Бэкингемом двинулся в Стоуни-Стаффорд, где и застал Грэя и юного наследника уже сидящими в седлах. У Грэя для охраны Эдуарда V было две тысячи человек, у Глостера и Бэкингема – немногим более шестисот. Но когда Грэй попытался двинуть своих людей против лорда-протектора, Глостер повелел схватить его и доставить под охраной в Понтефракт, в то время как графа Риверса под конвоем Рэтклифа отправили в Шериф-Хаттон. Лорд-протектор же со своим эскортом повез мальчика-короля в столицу.