– Простите, ваше высочество. Я взяла грех на душу. Эта утопленница была не Анна Невиль. Тело ее было изуродовано, но тем не менее можно было понять, что это другая женщина.
Ричард перевел дыхание.
– Зачем вы солгали? Вас вынудил Кларенс?
– Нет, – просто отвечала Дебора.
– Зачем же тогда?
Дебора молчала. Она была слишком измучена, чтобы измышлять увертки, но и отвечать она не могла. Ричарду снова пришлось напомнить о том, какова цена ее словам.
– Мне хотелось помочь принцессе, – тихо проговорила Дебора.
– Зачем? Это же абсурд. Куда она могла скрыться?
Ему словно клещами пришлось вытягивать ответ. Дебора не знала, где была намерена искать убежище Анна Невиль. Однако ей необходимо было исчезнуть хотя бы на время. В день смерти графа Уорвика она была так потрясена, что призналась Деборе в том, что носит дитя. И баронесса, осознав, что это не может быть отпрыск принца Уэльского, сочла за лучшее помочь Анне скрыться, дабы она могла утаить свой грех.
Ричард был поражен, но не подал вида. Бесстрастным голосом он осведомился, от кого могла забеременеть принцесса Уэльская.
Дебора отвела взгляд.
– Милорд, были обстоятельства, в которые ее высочество никогда меня не посвящала.
– И все же? Ведь вы были близки с ней как подруги. Неужели не возникло ни единого подозрения?
«Если она начала говорить, то раскроется до конца. Летящий с горы камень редко останавливается».
Однако Дебора, немного поколебавшись, заявила, что ничего более не знает. И это было не исключено, но Ричард предпочел удостовериться.
– Я вам не верю, мадам. И вижу, что зря затеял весь этот разговор.
Глаза баронессы расширились.
– Что вы имеете в виду, ваше высочество?
– Вы неискренни со мной. И у меня исчезло желание ходатайствовать о вашем муже перед королем.
– Милорд, но ведь я… я могу ошибиться!
– Хотите, я назову имя человека, которое у вас на уме? Но тогда я и пальцем о палец не ударю ради вас.
Теперь баронесса была готова на все. Ричарду больше не понадобилось усилий. Дебора заговорила и назвала имя Филипа Майсгрейва. Ей казалось, что Анна Невиль неравнодушна к этому рыцарю. Их многое связывало в прошлом, и именно Филип Майсгрейв разыскал Дебору, когда пытался помочь Анне выбраться из Лондона. Позднее, когда она служила у герцогини Изабеллы, та как-то проговорилась, что ее сестра влюблена в неровню. Она не назвала имени, но Дебора подумала тогда об этом человеке.
Ричард засмеялся и потер руки. Этот смех и жест так контрастировали с состоянием баронессы, отвечавшей на вопросы словно в лунатическом трансе, что она начала приходить в себя.
Дебора шагнула к герцогу.
– Я сделала все, что вы просили, ваше высочество. Смею ли я надеяться, что моего мужа завтра не повезут в Тайберн?
Ричард улыбнулся.
– Клянусь ранами Спасителя, миледи, ваш муж не будет завтра повешен. Я обещаю вам это.
Лицо Деборы ожило. Дрогнули в улыбке губы, робко засветились глаза.
– О, ваше высочество… Я… Я до конца своих дней буду молиться за вас Деве Марии. Но…
Она внезапно заволновалась.
– Но что ждет Кристофера? Смогу ли я повидать его?
Ричард вырвал руку, которую сжимала ледяными пальцами баронесса.
– Что его ждет? Хм… Ступайте домой, миледи. Скажите Джеймсу Тиреллу, где вы остановились в Лондоне, и сегодня, едва стемнеет, он привезет вашего мужа.
Ричард больше ничего не добавил. Он видел, как она по-детски счастлива, и его это забавляло. Он не хотел портить шутку.
Дебора поспешила откланяться. Ей явно не терпелось поскорее оказаться как можно дальше отсюда. Вскоре ее быстрые шаги смолкли под сводами галереи.
И тогда Глостер позволил себе посмеяться от души. Право же, все это неглупо придумано! А главное, он даже не нарушит данную клятву. Завтра в Тайберне будут повешены всего лишь два человека.
Древнее цистерианское аббатство Риво, в котором Ричард Глостер провел ночь, осталось далеко позади, а герцог все погонял и погонял своего белого скакуна, наслаждаясь прекрасным аллюром, хлещущим в лицо ветром, безлюдьем этого первозданного уголка северного Йоркшира. Зеленая тропа вилась среди густого вереска и папоротника, кружила среди пологих длинных холмов, сверкающих изумрудной зеленью, пестреющих язычками дрока, желтеющих колеблемыми ветром звездочками нарциссов. Кливлендское нагорье простиралось впереди во всем своем великолепии. Пришпоривая коня, Ричард галопом пронесся по крутому склону одного из холмов и на вершине с силой натянул шитые золотой канителью поводья, заставив коня подняться на дыбы.
Здесь, на вершине, ветер почти ревел. Обжигающий йоркширский ветер, вечно бегущий волнами по траве, обдающий своей хрустальной чистотой. Ричард вдыхал его глубоко и страстно, наслаждаясь колдовским одиночеством этих мест, оглядывая мили и мили простиравшегося вокруг волнистого пространства, сливавшегося вдали с голубоватой дымкой небес.
Ричард любил этот пустынный дикий край. Здесь он любил бывать еще подростком, когда, убежав от улюлюкавших вслед несчастному калеке сверстников, он уединялся на этих склонах, где вечно бежали гонимые ветром волны травы, где среди бескрайних просторов стояли призраками минувших веков громадные кромлехи [59] , где тени облаков проносились по вершинам холмов, словно погружая в сумерки россыпи у песчаниковых обрывов, глубокие ложбины и овражки, рощи дубов или сосен на склонах и звенящие водопады ручьев, а потом вновь озаряя их нестерпимым сиянием солнца, когда все вокруг искрится чистым простором, а из вышины льется и льется нескончаемая песня жаворонка.
За спиной Ричарда под напором ветра, как стяг, развевался алый плащ. Конь храпел на ветру, перебирал ногами. Ричард, откинув за плечи капюшон, предоставил солнечному ветру трепать смоляные пряди волос. Еще мгновение, еще короткий миг он не хотел думать ни о событиях в Лондоне, ни о том, что привело его в этот дикий край. Сейчас он не хотел быть ни принцем, ни властителем этих мест, ни государственным мужем – лишь ветром, стихией, порывом…
Набежавшая тень накрыла холм, на котором находился Ричард. Откуда-то долетел слабый благовест колоколов. Он словно напомнил, что миг блаженной свободы краток. Слишком много дорог уводило герцога из края его одинокого детства, слишком много было дел и начинаний, которые теперь он не променял бы на все просторы Кливлендских холмов.
Его конь уже остыл и, звеня удилами, тянулся к кустикам вереска под ногами. Ричард огляделся еще раз, тронул скакуна шпорами и легкой рысью спустился в долину меж холмов. Здесь было относительное затишье, блестя на солнце, по мелким валунам бежал прозрачный ручей, пахло свежими травами. В дальнем краю долины виднелись какие-то строения, ветер доносил сладковатый запах древесного дыма. Ричард решил двинуться в объезд. Он не опасался людей, хоть и был один, оставив свиту в аббатстве. Ему хотелось еще раз все обдумать.