Со стороны казалось, что Мал выполняет все как должно. Связи с Киевом не порывал, купцов русских пускал на торги, своим не запрещал в Киев на мены ездить, разбои древлянские на торговых путях прекратил. На первый взгляд, еще одно подчинившееся Руси племя, да и только. Однако на деле не все так гладко оказалось. Ибо постепенно, как это и в других землях происходило, начали поляне [14] и поселенцы из разных племен Руси расселяться в ставших мирными древлянских лесах. Дубы выкорчевывали, поля засеивали, растили жито-хлебушко. Славянские племена хлебопашеством занимались, в том их сила и богатство. Древляне же все больше охотой и иными лесными промыслами жили. Поэтому то, что пришлые заселяли их землю, торговали с ними житом, казалось, всех поначалу устраивало. Поселения пришлых огнищан [15] теперь до самого Искоростеня простирались, браки общие стали заключаться. А вот как проникли иноплеменники за межу искоростеньскую… Сперва тоже казалось, что ничего особенного не происходило. Но потом начало твориться страшное. Люди в страхе бежали с тех мест: рассказывали, что не стало больше житья человеку, нежить и чудища всякие одолевают, губят нещадно. Жуть лесная не пускала русичей в древлянские пределы. Вот и выходило, что за Искоростенем не существовало власти Киева. А тот, кто пытался проникнуть дальше, или пропадал бесследно, или возвращался в страхе и даже говорить о пережитых ужасах не решался.
Свенельд еще в прошлые годы, когда с Малом ездил в дальние боры, приметил, что переселенцев там не встретишь. Однако сам Свенельд не больно в страхи местные верил, был он человеком не суеверным, верил, что против доброго булата да воинской выучки никакая иная сила не устоит. И про себя решил, что скорее всего сами же древляне пугают пришлых, изгоняя из своих мест. Так и сказал в Думе. Князь Игорь такого же взгляда придерживался, говорил, что, если положение не изменится, он берется вновь пройтись с воинством по дальним рубежам древлян, припугнуть их да силу свою показать. А вот жена его, княгиня Ольга, почему-то засомневалась. Была она женщина трезвомыслящая, потому и дивно, что наветам этим поверила. Тем ни менее, Ольга созвала самых мудрых кудесников-ведунов и велела им погадать. После ворожбы ответили ей чародеи такое: надо узнать, в чем особая сила древлянских чащ, а для этого нужно посетить скрывающиеся в лесах капища.
Вот и велела Ольга посаднику Свенельду побывать в местах поклонения древлян и проверить, что к чему. Не понравилось ему это поручение, хотя и он должен был задуматься, отчего это древлянские капища не расположены, как у других племен, в людных местах, куда верующим легче приносить подношения богам-покровителям. Ведь и волхвы теми подношениями кормятся, а капища их богатеют. У древлян же капища всегда прятались в чащобах, и чужих туда не пускали. Вроде обычай такой у древлян. Ну, обычай обычаем, да только и волхвы местные к людям не больно спешили, вызывать их приходилось в самом крайнем случае. А если волхв и появлялся среди людей, то его явно побаивались.
Обо всем этом и думал посадник Свенельд, глядя на отдушину под стрехой. Уже стало совсем темно. В тереме княжьем все затихло, а он, вместо того чтобы перед выступлением выспаться, все размышлял да сопоставлял. Странным казалось, что Мал так всполошился и всякие отговорки придумывал вроде стрельбища нынешнего. Но ведь раньше Свенельд не раз ездил на ловы с «другом» Малом в дальние земли и ничего странного там не замечал. Однако раньше он никогда капищами не интересовался, не требовал их посещения.
Обдумал Свенельд и неожиданное появление древлянского волхва на нынешнем состязании. Веремуд уверял, что именно волхв этот мешал варягу поразить цель. А ведь и впрямь было похоже на то. Да и Веремуда тайно в дружину направили, чтобы старый советник Олега проверил то, что простому смертному ведать не дано.
Где-то в ночи протяжно прокричала сова. Тихо было кругом, сонно. Чуть колыхались по бревенчатой стене отблески огонька от подвешенной лампы. От разогретой каменки тянуло теплом. Свенельд еще поворочался неспокойно, потом уже и подремывать начал, как вдруг в дверь кто-то тихонько поскребся.
Сна как не бывало. Одним прыжком варяг оказался у двери, положив руку на рукоять ножа.
— Отопри, боярин, отопри, — негромко прозвучал из-за двери тоненький женский голосок. — Я это, Руда. Мне князь не велел тебя тешить, а ныне все спят, вот я и пришла. Пива тебе принесла жбанчик. Пусти к себе, любый.
Свенельд невольно заулыбался и отворил засов. Девушка скользнула внутрь, пригнувшись под низкой притолокой. Варяг тут же обнял ее, притиснул к стене. А она все хихикала, прячась от него за жбан с пенной жидкостью. С верхом было налито, вот и облились оба.
Свенельд пива испил — и к девке, но она вдруг стала уворачиваться. Даже посерьезнела.
— Послушай, что скажу тебе, любый. Да погоди ты, за серьезным я пришла. Весть у меня. Волхвы местные кудесника в отряде твоем приметили и погубить хотят. Так что не медли, варяг, скажи, кто волхв-то ваш, а я его выведу из града, схороню до поры в надежном месте.
Рука Свенельда до этого смело шарившая за пазухой у девушки, замерла. Он отстранился от рыжей, откинулся на меха, облокотясь на локти. Посмотрел пытливо.
— Что это ты, девка, пришлому помочь хочешь?
Она кокетливо повела плечиком, с которого соблазнительно сползала рубаха. Улыбнулась.
— Разве я дурно поступлю, если жизнь кому-то спасу? Улыбка у рыжей Руды приветливая, веселая, а вот глаза глядят серьезно. И глаза такие темные. Раньше она светлоглазой казалась. Хотя, может, это от неясного освещения в горнице? Еще Свенельд подумал о том, что, как бы ни были мудры древлянские волхвы, не одолеть им, не распознать среди его людей Веремуда, с которым даже сам Олег Вещий считался. Так что нечего тут думать. С хитрецой эту девку заслали, чтобы выведала, кто из дружины Свенельда их тайны узнать сможет.
— Ты, красавица, дурно поступишь, если меня сейчас не ублажишь. — Он вновь потянулся к шнуровке на груди девушки. — Кудесник в дружине? О чем таком толкуешь, красавица? Да неужто такому витязю, как я, еще и чародейская сила понадобится?
Он почти подмял ее под себя, но подмял грубо, так как Руда вдруг начала вырываться, даже лицо исказилось. И это одна из покладистых теремных девок? Рвалась, сцепив зубы, царапаться начала. И такой ужас вдруг проступил на ее лице, что варяг подивился: неужто девственность свою так бережет? И даже задор похотливый ощутил. Совсем как в прежние времена, когда в походах брал силком невольниц.
Но все же разобрал ее задыхающиеся слова:
— Если не тронешь меня, я все тебе скажу. Все, слышишь, варяг. Такое больше тебе никто не скажет.
Это было уже интересно. Свенельд ослабил хватку, дав девке подняться, посмотрел на нее, все еще учащенно дыша. Она же выскочила дикой козой, глядя невероятными черными глазищами. И лицо злое такое стало.