У Малка душа ушла в пятки, такую силу возле себя ощутил. В избе у Яги все пришло в движение: горшки повалились с полок, побелка с печи обвалилась, совы с уханьем заметались, ворон раскаркался, кота Яги к стене прижало, и он заверещал мучительно. Даже сама изба ходуном заходила, стены завибрировали, будто вот-вот развалятся. И вдруг все прошло в единый миг. А Баба Яга оказалась опрокинутой навзничь, сжалась в комочек, постанывая.
— Не обессудь, волхв, не мне с такой, как ведьма эта, силой тягаться.
Малку пришлось ей помогать: доставать из ларя какие-то скляночки, порошки, помешивая, готовить снадобье, потом потчевать полученным зельем людоедку. Скажи ему кто-нибудь, что он с этакой страхолюдиной будет так нянчиться, — вовек не поверил бы. Но теперь вся его надежда была на эту злобную каргу.
Яга была задумчива, села за стол, уронив кудлатую голову на руки, зарылась костлявыми пальцами в седые космы. Малк сидел рядом, не смея пошевелиться, и, когда Яга вздохнула глубоко, когда поглядела на него в упор тяжелым взглядом из-под косм, он только спросил:
— Что?
— А вот что, волхв Малк, — низким тягучим голосом заговорила Баба Яга. — Есть одно средство, только тут твоя помощь понадобится.
И захихикала вдруг гаденько, затряслась вся.
Малку стало не по себе, но он молчал, выжидая. И Баба Яга сказала, что при его пособничестве они смогут безвредно для Малфриды лишить ту сил, не позволив погубить варяга-посадника. Правда, потом ведьме уже места среди волхвов не будет, уходить придется. Как и самому Малку, если пойдет он против воли древлянских ведунов, сорвет задуманное ими.
— Готов ли ты, волхв молодой, порвать со всем, чему тебя учили? Малфрида-то сумеет, она девка сильная. А вот ты? Ты ведь жизнь среди ведунов провел, как сможешь потом устроиться в неспокойном мире?
Малк сейчас особенно не задумывался об этом. Правда, на миг похолодело в душе, ощутил волнение, растерянность. Но лишь на миг.
— Не обо мне речь, старая. Лучше подскажи, что делать? Страшное костистое лицо Яги расплылось в неком подобии улыбочки. Кивнула каким-то своим мыслям.
— Да, ты сможешь. Тебе без Малфриды и свет не мил. Это хорошо. Хорошо для нее, а вот для тебя… Ну уж ладно.
И она поведала Малку, как прекратить волховство чародейки. Малк некоторое время молчал, а потом его щеки стали краснеть от прихлынувшей крови. Стыдливо потупил глаза.
— Я в чистоте свою жизнь провел, духам и богам ее посвятил, так что не знаю…
— Зато я знаю! — твердо прервала его Баба Яга.
Встала стремительно, словно еще недавно не валялась на полу, лишенная сил.
— Чистоту хранил… Гм. Да ты еще сосунок, мальчишка, жизни не знаешь, — бормотала, доставая из ларчика пузырек с каким-то снадобьем. — Да и откуда тебе было ее знать, людскую жизнь-то, живя среди старцев-ведунов. Но Ярила не зря столько силы людям дал, в этом-то он постарался. А теперь, парень, скидывай одежду. Вот возьми эту мазь да натри ею все тело. Сразу поймешь, что к чему.
Она только хмыкнула, когда Малк смущенно попросил ее не глядеть. Вышла наружу, свистнула, и тотчас из чащи выплыла по воздуху ее ступа, по второму знаку со стрехи крыши подлетела метла. Ведьма вскочила в ступу, помахала помелом, словно пробуя силы, сделала пару кругов по поляне и, зависнув в воздухе против входа в избушку, окликнула:
— Долго ли там копошиться будешь? Помни, битва на болоте уже началась и важна каждая минута.
Малк вскоре вышел, на ходу затягивая шнурок гашника на штанах, стал застегивать полушубок. Волосы его были растрепаны, лицо сосредоточенно, на щеках полыхал румянец. Когда взглянул на Ягу, та захихикала — так горели очи молодого волхва.
— Ну что, служитель, чуешь силушку-то молодецкую? Теперь тебе никакие увечья да порезы, никакой страх не помешают выполнить задуманное. Аида ко мне в ступу! Она хоть и старая, но двоих донесет.
И уже когда плыли-летели между корявых стволов, напомнила:
— Учти, как справишься, уводи сразу девку с болот. Это будет уже не так и сложно. Ну а нежити к тому времени не до вас будет.
— Не отступать, порази вас Перун! — кричал Свенельд, заметив, как его люди начинают пятиться от появляющихся из болот страшилищ. — Не отступать! Назад все одно хода нет!
Он не ошибся. Деревья в лесу смыкались, не давая людям уйти с болота, выталкивая суковатыми лапами на болотные кочки. А навстречу уже спешили целые полчища нежити. Было слышно, как впереди хлюпала жижа, что-то отвратительно шелестело, хрустело, сопело, хрюкало и шлепало. Воинов коснулась волна отвратительной вони. Полчища нелюдей монотонно выли, поскрипывали, возникая из зарослей сухого камыша, выныривая из трясин.
Воинам некуда было деться, они хватались за оружие, вступали в схватку. Да и дружинные волхвы-кудесники не дремали, творили свои заклинания, некоторые пускали потоки силы с ладоней, чудища опрокидывались, но вновь начинали натужно подниматься, вновь шли.
Дружинники Свенельда сперва, как и обучали их, выстроились строем, закрывшись щитами и выставив вперед оружие. Стрелки стали выпускать одну за другой стрелы, впрочем, особого проку от них не было, и если чудища и замедляли движение, то, вырывая из груди или из морды стрелу, опять медленно и упорно напирали на дружинников. Их натиск было не сдержать, и вскоре строй войска прорвался, люди начали сражаться отдельными группами. Рубились каждый с несколькими нежитями, разили булатом.
На стороне людей было их воинское умение биться и быстрая реакция. Опытный кметь успевал несколько раз рубануть, ударить и отскочить, прежде чем нежить с подвыванием наносила хотя бы один удар. Но нежить брала численностью. На каждого из дружинников приходилось более дюжины, а то и больше опасных обитателей болот, за павшими тут же вставали новые. Тянули корявые лапы топляки, разрывали, валили в заводи. Трудно приходилось и тем, кого окружили упыри. Несмотря на всю медлительность их движений, они были неуязвимы своей мертвенностью. Уже умерших, их приходилось кромсать едва ли не на куски, иначе конечности упырей норовили срастись, отрубленные руки по-паучьи карабкались по телам людей, пытались вцепиться в глаза.
— На куски их, разбрасывать! — криком подсказывали волхвы. Их магия недолго помогала, и они стали поднимать у павших воинов оружие, выставив вперед пики, сами шли на врага.
Коста одним из первых вспомнил воинскую выучку и так орудовал копьем с длинным наконечником, что отбросил не одного длиннорукого лохматого оборотня, а они все лезли и лезли, поблескивая зеленоватыми глазами на лохматых мордах, наваливаясь скопом, пока не оттеснили волхва к трясине, стали топить. Косту выручил ярл Торбьорн, оказавшийся рядом. Он так бросился на них, замахав огромной секирой, что только ошметки полетели от лохматых.
Вытаскивая волхва из трясины, ярл даже успел вытереть лоб под рогатым шлемом.