— Я не боюсь. — Я чувствую внезапное раздражение. — Я вовсе не это имею в виду…
— А я и не говорю, что ты чего-то боишься, — перебивает он. — Я о тебе вообще не говорил. — Он хмурится. — Не переживай, я все равно собирался его продавать.
— Отлично. Тем более что у нас есть моя машина. — Я еще не остыла. — По-моему, глупо умирать из-за того, что кататься на мотоцикле прикольно. Но ты так говоришь, будто это огромная жертва с твоей стороны.
— Да, это жертва. Это мой мотоцикл, я его люблю.
Я недоверчиво щурю глаза.
— Любишь?
— Да.
— Но это же просто кусок железа! Ты же не можешь любить неодушевленный предмет!
— А я его люблю. И мне грустно продавать его.
Я отбрасываю газету в сторону и встаю.
— Тебе грустно? — кричу я, едва сдерживая слезы. Знаю, что неправа и надо успокоиться, но остановиться не могу. — А как же я? Что ты скажешь про те жертвы, которые приношу я? Мне не грустно?
Мик протягивает ко мне руки.
— Вернись в постель.
— Нет.
— Пожалуйста.
— Нет.
— Я ненавижу мотоцикл, — говорит он. — Он уродливый, он красный. А я ненавижу красный цвет. Ты намного красивее. И пахнешь куда лучше.
Я стараюсь сохранить сердитый вид, но не могу сдержать смех.
— Идиот, — говорю я и забираюсь в кровать. — Вообще-то я тоже люблю мотоцикл. Не понимаю, почему я так разозлилась. Мне тоже будет грустно продавать его.
— Знаю.
— Но если мама с папой узнают о нем…
— Не волнуйся. Я люблю тебя больше, чем мотоцикл.
— Скоро ты познакомишься с моими родителями.
— Ха-ха. А ты с моими. Устроим официальное знакомство.
— Да уж, — вздыхаю я и прячу лицо у него на груди. — Скажи, а тебя все это не пугает? Может, они подумают, что мы сошли с ума? Может, будут против ребенка и против того, что мы собираемся жить вместе?
— Не сомневаюсь, они точно подумают, что мы сошли с ума. По крайней мере, на первых порах они будут думать именно так. Придется доказать им, что они не правы. И я точно знаю, что мои родители полюбят тебя.
— И мои тебя, — говорю я.
Но на самом деле я не уверена. Папа и мама точно не будут в восторге от происходящего. Представляю их лица, когда они услышат нашу новость — мама будет потрясена, папа — просто убит. Нет, они не станут кричать, они никогда на меня не кричали, но наверняка воспримут происходящее как трагедию. Разочаруются во мне. А это в миллион раз тяжелее, чем крик.
И еще я чувствую вину — из-за Рейчел. Моя жизнь продолжается, а для нее все закончилось. Чем дольше я буду жить, тем сильнее буду это чувствовать. Мне кажется это предательством с моей стороны.
А каково это для моих родителей? При каждом радостном событии в моей жизни они будут думать о том, что у Рейчел этого нет и никогда не будет.
Я закрываю глаза и стараюсь не думать ни о Рейчел, ни о родителях. Я плотнее прижимаюсь к Мику и вдыхаю знакомый аромат его кожи. Хотя я только час как проснулась, я все равно чувствую себя уставшей и снова засыпаю.
32
— Как тут здорово, — говорю я и оглядываюсь, рассматривая наполненную солнцем гостиную. — Места маловато, но очень красиво и солнечно. Как ты думаешь, Мику понравится?
Квартира маленькая, но светлая. Полы деревянные, стены окрашены в белый цвет. Спальня одна, и кроме нее есть еще маленькая комнатка, которая в будущем очень подойдет для младенца. Гостиная довольно уютная, а кухня — самая крохотная из всех, которые я когда-либо видела. Но в целом квартира очень чистенькая и веселая. Филиппа обнимает меня.
— Конечно, понравится, — весело говорит она. — Потому что вы будете тут вдвоем.
— Тебе не кажется, что тут слишком мало места?
— Зато удобно.
— Но мы тут уместимся?
— Конечно. Сколько места требуется младенцу?
— Мне сказать хозяевам, что мы снимаем эту квартиру?
— Да. И скажи, что завтра ты хотела бы прийти и посмотреть квартиру вместе с Миком. Уверена, ему понравится, не беспокойся. — Она с улыбкой обходит помещение. — Так и представляю вас тут. Вашу маленькую семью. Слушай, как в сказке! Ты как принцесса в замке.
— Да, только замок очень крошечный, — смеюсь я. Но мне очень нравится будущее, нарисованное Филиппой. Мне нравится, что она верит в наше счастье.
Я заполняю анкету, отдаю агенту по недвижимости, и мы с Филиппой выходим на улицу.
— Давай что-нибудь съедим, — предлагает Филиппа. — Ты голодная?
— Ой, я всегда голодная. Но то, что мне раньше нравилось, теперь вызывает тошноту.
Мы с Филиппой обсуждаем меню, и тут я замечаю Элис.
Она еще на другой стороне улицы, но пока я раздумываю, как бы от нее ускользнуть, она останавливается, на ее лице бродит неясная улыбка.
— Что такое? — Филиппа поворачивается. — О, черт! Элис.
— Кэтрин! Подожди минутку! — кричит Элис.
Мы не успеваем уйти.
— Ну, как ты? Каков результат? — обращается она ко мне, избегая смотреть на Филиппу.
Я знаю, что мне лучше уйти, но я словно парализована.
— Держу пари, Элен скоро станет бабушкой? — Элис складывает руки на груди и злобно смотрит на меня. — Но ведь ты ей еще ничего не сказала? Ты же у нас вообще любишь маленькие грязные тайны. Да, Кэтрин? Что-то ты меня разочаровала, крошка. Я думала, ты настоящий друг.
— Мы торопимся, — говорит Филиппа. — Нам пора.
Элис не обращает на нее внимания.
— Хотя вообще-то я не удивлена. Ты же трусиха, Кэтрин. — И она злобно смеется. — Ты даже больше, чем трусиха. Ты же бросила свою сестру, и ее убили. А убили ее потому, что ты убежала. Ты никогда об этом не задумывалась? Может, те парни просто хотели вас изнасиловать? Вас обеих. Может, они разозлились, что ты убежала, и потому взяли и убили малышку Рейчел? Так ты не просто трусиха, Кэтрин, а? Ты скорее сообщница. Ну, ничего, зато ты спасла собственную шкуру.
— Замолчи, Элис! — перебивает ее Филиппа, хватает меня за руку и тянет к себе. — Закрой свой поганый рот и вали, пока я не врезала тебе так, что мало не покажется.
Я удивлена агрессией Филиппы и застываю с открытым ртом.
— Ой! — Элис глумливо смотрит на Филиппу. Но ее апломб немного слетел, в голосе слышится неуверенность. — Это твоя новая подружка, да, Кэтрин? Ну что ж, прекрасно. Подобное притягивает подобное.
Филиппа обнимает меня и ведет прочь.
— До свидания, милые леди, — притворно добреньким голосом пищит Элис. — Надеюсь, скоро увидимся.