– Откуда тебе стало известно о побеге?
– Мне сказал об этом король.
– Король?
– Да. Он призвал меня этой ночью и сообщил, что ты бежала из Тауэра и тебя видели в Лондоне с собакой. Что за собака?
– Мой Соломон. Дог. Его убили.
– И ты осталась совсем одна? А твои люди, слуги, приближенные?
– Я осталась одна.
Филип смотрел на нее, и Анна вспылила:
– Только не жалей меня! Лучше помоги. Мне нужна лошадь. Я поскачу в Барнет, к отцу.
Филип покачал головой.
– Тебя задержат у первого же поста.
– Все равно, я должна. Фил…
Она опустила голову.
– Я была в ловушке. Словно сам рок удерживал меня, Фил. Я так ничего и не смогла сообщить отцу.
– Я, кажется, начинаю понимать, – только и сказал Филип.
Она взглянула вопросительно.
– Если бы Уорвик все знал, он не доверил бы Кларенсу командовать столь значительными силами.
У Анны упало сердце. В глазах заметался страх.
– Пресвятая Богоматерь…
Схватив рыцаря за руки, она запальчиво воскликнула:
– Помоги мне, Филип! Ради всего, что тебе дорого, ради нашей любви, помоги мне! Мне нужно попасть в Барнет, мне…
– Я не могу тебе помочь, – твердо сказал он. – За мной следят. Герцогу Глостеру нельзя отказать в сообразительности. Не знаю, что ему стало известно, но едва я въехал в Лондон, как в меня вцепились его шпионы. Более того, следят даже за людьми из моего отряда. И если я попытаюсь тебе помочь, Ричард Глостер узнает об этом первым.
– А сейчас? – Анна смотрела испуганно. – Сейчас за тобой тоже следят?
Он покачал головой. Анна поняла.
– Когда ты уходил… Ты убил… его?
Рыцарь кивнул.
– Герцогу все равно донесут, что я помог какой-то из девок Красной Бэсс. Пусть об этом сообщит не его шпион. Так, какие-то нелепые слухи. К тому же пока еще мало кому известно, что я остановился здесь с женщиной. В ближайшие часы ты в относительной безопасности, но труп шпиона вскоре обнаружат, и герцог поймет, что я избавился от него неспроста. Я сделал все, что было в моих силах, и какое-то время тебя не смогут найти. Но потом…
Он поднялся и подошел к окну.
– Если я буду рядом, это скорее погубит тебя, чем спасет. К тому же мне уже пора возвращаться. Меньше, чем через час, я должен покинуть столицу и двинуться с войсками на север. Ты…
Филип испытующе посмотрел на нее.
– Ты должна решить, кому можешь доверять, чтобы я тебя там оставил.
– Мне надо пробраться в Барнет.
Рыцарь развел руками.
– Сейчас, когда туда идет вся армия, – это совершенно невозможно. И если ты не хочешь, чтобы тебя схватили, ты не должна ехать со мной.
Анна держалась из последних сил. Ведь если и Филип откажет ей, на что тогда остается надеяться?
Он понял ее состояние. Ему хотелось обнять ее, приласкать, но она сейчас была так напряжена, что это могло вызвать взрыв. И тогда он мягко сказал:
– Пойми, Энни, я не имею на тебя никаких прав. И я не могу выступить твоим защитником, как бы мне того ни хотелось.
Анна молчала. Что-то в ее позе, в ее остановившихся глазах напоминало ему последний вечер в Бордо, когда она так же молила его, а он не мог, не находил сил согласиться с нею. И это испугало его.
В тот вечер было разрушено их счастье. Его вдруг охватило предчувствие, что если сейчас он не объяснит ей, что она ошибается, если оставит ее вот так, отчаявшуюся и одинокую, она отдалится от него, и всякое доверие между ними рухнет. Но как это сделать, он не знал. Она была разочарована их встречей, до глубины души уязвлена и не желала ничего понимать.
Откуда-то донесся призывный звук трубы. Филип вздрогнул. Пора…
Он шагнул к Анне, поднял ее голову и с силой прижался к ее губам. Они были холодны и упрямо сжаты. Но Филип не отпускал ее. Прижав ее к груди, он целовал ее сначала медленно, бережно, потом со стремительно нарастающей страстью. Наконец ее губы дрогнули, ожили, а мучительно напряженное тело обмякло, стало покорным и нежным в его руках.
Когда он отпустил ее, она покачнулась и он поддержал ее.
– Анна, дорогая, больше не осталось ни минуты. Назови хотя бы одного человека, кому бы я мог тебя доверить! И не говори, что таких нет. В Лондоне всегда были и будут сторонники Уорвика.
Анна по-детски всхлипнула.
– Нет-нет… Я не знаю никого. Все меня предали. Изабелла, дядя Джордж… Я одна, Фил, совершенно одна. Баронесса Дебора Шенли помогла мне, но я оставила ее в Тауэре и не знаю, что с ней…
– Баронесса Шенли? В Тауэре? Но я же видел ее в Вестминстере в свите твоей сестры. Впрочем, кажется, она готовилась к отъезду…
Филип задумался, потом поднял на Анну глаза и улыбнулся.
– А ведь это недурно. Я поговорю с баронессой. Кто знает, может, вместе с ней и ты сможешь пробраться на Север. Если же из этого ничего не выйдет…
Он отпустил Анну и сделал шаг к двери.
– Если леди Шенли не сможет нам помочь, я пришлю за тобой своего человека. Скорее всего, Оливера, ведь вы знаете друг друга. Ты вскоре должна будешь покинуть постоялый двор. Не стоит искушать судьбу и рисковать. Неподалеку есть небольшая церковь Святого Адольфа. Служба уже началась. Отправляйся туда. Добрая христианка может позволить себе провести час-другой в храме, углубившись в молитву. Там ты и получишь весточку от меня.
Он уже шагнул за порог, когда Анна окликнула его:
– Филип! Умоляю тебя… Ради всего святого…
Он недоуменно вскинул на нее глаза. Она была бледна и стояла, прижимая руки к груди.
– Филип, обещай мне. Если ты сможешь хоть что-нибудь сделать для моего отца… Молчи! Я знаю – он враг короля Эдуарда. Но это мой отец. И я заклинаю тебя – помоги ему…
Ее вдруг пронизала нервная дрожь.
Филип какое-то время неподвижно смотрел на нее…
– Обещаю, – негромко обронил он, а через секунду его шаги уже звучали на лестнице.
Только когда он ушел, Анна вспомнила, что так и не сказала, что у них будет ребенок. Она бросилась к окну, распахнула его – рыцаря нигде не было. Сеялся дождь, надрывая душу, завывала труба.
Анна чувствовала себя разбитой и опустошенной. Эта встреча поглотила весь остаток ее душевных сил. Было нестерпимо горько оттого, что они так простились с Филипом. Он ушел, чтобы сразиться с ее отцом.
Два самых дорогих для нее человека должны были сойтись лицом к лицу в битве. «Обещаю», – сказал Филип, а она даже не сказала ему «прощай!» Разве так провожают мужчину на войну, когда смерть от меча или секиры – такая же обыденная вещь, как дождь в Лондоне? От этих мыслей ей стало не по себе. Вспомнив, что Филип велел ей идти в церковь, Анна торопливо закуталась в плащ и вышла под холодные струи дождя…