Эта мысль показалась мне столь заманчивой, что я шагнула к двери, но снизу уже доносились голоса и топот множества ног. И уже стоя среди суетящихся слуг, я крикнула Эдгару:
— Ты не оставил мне выбора! Теперь мне нечего терять.
Он вышел из покоя, а я последовала за ним, осыпая его угрозами и проклятиями.
На ступенях лестницы Эдгар остановился, и я поймала его холодный, как сталь, взгляд.
— Ты просто взбесившаяся сучка. Но больше я не стану тебе подыгрывать. Даю тебе два дня на сборы, а после этого вышвырну за пределы графства. Поторопись, иначе тебе придется убраться отсюда в чем стоишь.
С этими словами он уехал.
Я почувствовала истинное облегчение. Теперь мне не нужно было умолять и унижаться. Это испытание оказалось не по мне, и я чувствовала себя совершенно разбитой.
Но я уже знала, как поступлю. Пусть король не пожелал ради меня уничтожить своего саксонского графа, пусть тамплиеры ведут тяжбу о разводе с сразу с двумя Папами, пусть я лишилась Гронвуда… Но я знала, как причинить Эдгару невыносимую боль.
Весь вечер я просидела в одиночестве, безмолвная и задумчивая. А потом велела вызвать Саймона и долго говорила с ним, даже притворилась, что расплакалась, припав к его груди.
Саймон был поражен. Этот закоренелый бабник задрал на своем веку великое множество дерюжных подолов — каково ему будет переспать с графиней? Но мне уже было все равно, и я оставила заботы о своей чести.
И той же ночью я подробно выспросила этого мужлана о Гите и вызнала все, что мне было необходимо. Саймон оказался на диво простодушен и впрямь поверил, что я хочу встретиться с ней и поговорить.
Для остального мне был нужен Гуго Бигод. Я еще не забыла слова Геривея, что Гуго не оставил намерения поквитаться с Эдгаром. Поэтому на другой день я отправила посыльного. Мой верный Гуго и мой старый друг Ансельм не подведут. Им обоим от меня кое-что требуется, и они будут усердны.
А мне от них нужна самая малость — прикончить проклятую саксонку. Я продумала все до мелочей и знала, что новой осечки не будет.
Этот год был так насыщен событиями, что я почти не заглядывала в Тауэр Вейк. Меня с головой поглотили Гронвуд, торговля шерстью, сукновальни в Норидже, дела, любовь Эдгара, заботы о Милдрэд, охоты, пиры, большой турнир, дитя, которое шевелилось во мне.
Это был год небывалого счастья, и даже мои тревоги отступили. Но я не решилась бы отправиться в старую башню моего деда, да еще на седьмом месяце беременности, если бы не возвращение графини в Норфолк.
В последнее время я вовсе не вспоминала о ней. С какой стати мне было думать о Бэртраде, когда от нее не было вестей, а в Дэнло все признали наш союз с Эдгаром. Порой я и сама забывала, что мы не обвенчаны.
К тому же Эдгар вернулся из Руана в чести вместо предполагаемой опалы. Уж и не знаю, что вынудило Генриха посмотреть на происшедшее сквозь пальцы. То ли ему надоели вечные дрязги с дочерью, то ли он счел, что со временем Бэртрада смирится с тем, что у ее мужа есть еще одна жена. Скорее всего у короля были иные заботы, и он не пожелал утруждать себя.
Но теперь объявилась Бэртрада.
Поначалу Эдгар, не желая тревожить меня, попытался скрыть ее возвращение, что было невозможно и даже наивно — ведь вернулась его законная супруга. К тому же он встревожился, ибо как иначе можно было объяснить его необычное поведение — неожиданный отъезд, скорое возвращение, суетливость. Я слишком хорошо его знала, чтобы не догадаться — что-то происходит. А живя в оживленном Гронвуде, где то и дело кто-то уезжает и возвращается, просто невозможно не услышать всех новостей.
Так что о прибытии Бэртрады я узнала уже на другой день, но и виду не показала, что мне известно об этом. Вот тогда-то ко мне и пришло решение. Пусть Эдгар все улаживает, а я отлучусь, чтобы навести порядок в усадьбе деда. Даже непогода меня не остановила, тем более, что ливни прекратились и выглянуло непривычное для этого времени года солнце, и было даже приятно пуститься в небольшое путешествие.
Когда я сообщила о своем намерении, Эдгар запротестовал:
— Нет, Гита, я не хочу чтобы ты ехала. Да еще и в твоем положении.
При этом выглядел он виновато. Ибо как бы ни относился он к Бэртраде, как бы решительно ни был настроен на развод, меня не оставляло чувство, что он жалеет ее.
И это было непереносимо. При одной мысли об этой женщине у меня холодели руки и сжимались кулаки. Будь моя воля, я бы с величайшим удовольствием уничтожила это глубоко порочное и опасное существо. Я не могла простить ей ни попытку погубить Милдрэд, ни гибель Адама, ни того, что мне пришлось вынести в фэнах и тогда, когда меня пытались насильно женить на Хорсе.
Для меня эта женщина была смертельным врагом — и я не могла находиться там, где могла появиться она.
Поэтому я настояла на отъезде, вынудив Эдгара уступить.
Он не стал перечить, как никогда и ни в чем не перечил мне. Лишь проследил, чтобы я отправилась на самом смирном мерине, на котором вместо обычного седла было специальное сидение со спинкой и подставкой для ног. Править лошадью в нем, было не слишком удобно, да и ехать приходилось только шагом, но это не доставляло мне особых неудобств. Так, не спеша и без особых трудностей, я и добралась до Тауэр Вейк.
Передохнув в своих покоях в старой кремневой башне, с утра я погрузилась в дела. И хлопоты по хозяйству вывели меня из того напряжения, которое не покидало меня с той минуты, как узнала о возвращении Бэртрады. Я верила Эдгару и надеялась, что он найдет способ избавиться от этой женщины.
Несколько дней я не имела о графе и графине Норфолкских никаких известий. Но не успела я начать тревожиться, как в Тауэр Вейк прискакал Эдгар — как раз в канун дня Святой Хильды [91] . Я еще издали увидела, как он мчится по насыпи дамбы к Тауэр Вейк, и тут же, забыв обо всех своих сомнениях, поспешила вниз по внутренней каменной лестнице.
Когда я спустилась, Эдгар уже был внизу. Увидев меня, он раскрыл объятия — легкий, возбужденный, стремительный, а я принялась шаловливо и страстно целовать его, запуская пальцы в шелковистые волосы моего возлюбленного. Краем глаза я заметила, как появившийся в дверях Утрэд ухмыльнулся в усы и вышел, по пути прихватив за ухо мальчика-служку, глазевшего на нас разинув рот.
Когда миновали первые минуты встречи, я спросила, как обстоят дела с Бэртрадой.
— Не думай о ней, — беспечно ответил Эдгар, сдувая с моего лица выбившиеся из под покрывала пряди. — Она уехала, и Бог ей судья.
— Уехала? Так скоро? Куда?
— Мои люди проводили ее до границы графства. Должно быть отправилась оросить слезами сутану преподобного Ансельма. Или решила навестить своего любовника Гуго Бигода.