– О нет, – даже испугалась она, когда голова этого купившего ее на рынке рабов знатного человека скользнула между ее бедер. Казалось, он желал одного – поклоняться ей и доставить немыслимую отраду…
– О да! – через миг уже выгибалась она, вцепившись в его жесткие курчавые волосы. И почти закричала: – Возьми же меня!
Но Ипатий не спешил, шептал, какая она сладкая, медовая, нежная…
– Я больше не вынесу, – стонала Светорада. Она и забыла, что тело может испытывать столь сильные ощущения. Она вся пылала, горела, взлетала…
Когда, наконец, пришло долгожданное облегчение, она расплакалась. Ипатий лег рядом, и она обняла его, прижалась, покрывая его лицо и шею поцелуями. Он дышал сильно и глубоко, продолжая ласкать ее рукой. Он словно хотел этим шквалом нежных и искусных ласк заставить ее забыть свое унижение и одиночество, заставить поверить, сколько еще наслаждения сможет дать ей.
Второй раз он довел ее до сладостных судорог при помощи пальцев и запястья. Светорада металась у него в руках, а он не сводил с нее счастливого горящего взгляда, хотя желание овладеть ее податливым раскрывшимся телом пронзало его, как копьем. И только после того, как она вновь опустилась на землю, когда с ее губ сорвался счастливый крик, а потом через невообразимо долгое, как ему показалось, время она опять потянулась к нему, только тогда он все же лег на нее, замер на миг, ощущая, какая она маленькая, горячая и влажная. Но долго оставаться без движения он не мог, ибо сама Светорада подалась ему навстречу, обхватила его руками и ногами, сама пошла в наступление, двигаясь волнообразно. И он ответил ей медленными, глубокими выпадами, заставляя двигаться вместе с ним, погружаясь в нее, отступая, чувствуя, насколько ее тело, горячее и полное желания, согласно с ним. Она хотела его, его небесная мечта, его звезда… его Светлая Радость, которая ослепила и увлекла за собой в сверкающий водоворот. И когда он уже не смог сдерживаться, она приказала: – Ну же, давай!
Ответом на ее воркующий шепот был его громкий голос, и он, охваченный невероятной страстью, забыл обо всем на свете.
Потом Ипатий сдувал с ее лица влажные пряди, мягко целовал в прикрытые глаза. Она была совсем обессилена, когда он уложил ее голову себе на плечо и в слабом свете вливавшегося в полукруглое окошко лунного сияния увидел, что на ее запекшихся от поцелуев губах играет улыбка.
– Тебе было хорошо, моя княжна?
– М-мм…
Ее голос был расслабленным и удовлетворенным. Ипатий чуть коснулся губами ее лба, лежал, поглаживая обнимавшую его руку княжны.
Когда он думал, что она уже спит, Светорада вдруг негромко произнесла:
– Я буду тебе хорошей женой, Ипатий Малеил.
И нежно потерлась щекой о его плечо.
Потом она уснула. Он же не мог спать. Слишком долгожданной и изумительной была для него эта ночь, и сейчас ему было почти больно от счастья. Умиротворенный и расслабленный, он лежал, наслаждаясь покоем, и смотрел, как тускнеет за окном свет луны. Эта ночь многое изменит в его жизни, теперь ему будет для кого жить. Всю свою жизнь он посвятит этой молодой женщине, сделает все, чтобы у нее не было причин для горестей, она станет его женой, уважаемой и почитаемой, и у нее будет все, что она только пожелает.
На следующий день он явился в город только ближе к полудню. Выглядел веселым, был со всеми приветлив. Подле его большого губернаторского дома с портиком и колоннадой уже собралась внушительная толпа: местные и иноземные торговцы, священнослужители в долгополых темных одеждах, военные в чешуйчатых панцирях и золоченых шлемах. Тут же суетились писцы с подвешенными к поясу чернильницами и досками для письма. И все эти люди, едва появился стратиг, поспешили к нему, обступили, стараясь обратить на себя его внимание. Получалось, что без него здесь ничего толком и свершиться не может. Катепан Прокл Пакиан первый сказал об этом:
– Смотри, как твой преемник за дело берется: еще ничего не решил, а людей успел обозлить, намекает, чтобы ему уже сейчас давали подачки. Хо-хо, то ли еще будет, когда ты уедешь!
С надушенным, как блудница, Феофилактом Заутца Ипатий едва не поругался. Оказывается, тот, наплевав на все пояснения Ипатия, просто болтал с пригожей женой городского судьи, а самого Ипатия стал упрекать, что тот, дескать, скинул на него целую гору дел, а сам только и думает, что об отъезде. Или о своей славянской любовнице, добавил он, недобро прищурившись. Ипатий, сдержав негодование, вновь усадил подле себя Феофилакта, велел входить людям, торговцам, священникам, нотариям с их списками срочных дел, вновь объяснял, как и что делается в Херсонесе, чтобы не перепутались дела, чтобы все было подчинено строгой, уже отработанной системе.
Весь в заботах, он провел несколько напряженных часов. Когда вошел слуга и сообщил, что стратига дожидается госпожа, Ипатий даже не сразу понял, о ком речь. Потом резко сорвался с места, на ходу повелел Феофилакту продолжать прием посетителей.
– Как же, так я и закусил удила, – проворчал ему вслед новый стратиг. И велел тут же закрыть дверь в приемную, заявив, что ему требуется отдохнуть и подкрепиться. Отдавая наказы слугам, чтобы ему принесли поесть, увидел в открытое окно разговаривающего во дворе со своей славянкой Ипатия. Тот просто сиял, удерживая в руках ее руку, потом вместе с ней вышел из ворот.
«Надо будет написать в Священный Палатий, как Ипатий Малеил беспечно относится к передаче дел, – потирая пухлые руки, подумал Феофилакт. – Он готов бросить меня из-за любой потаскушки, а я… Подумать только: из самого Палатия – и в Херсонес! Нет, родня не оставит меня тут надолго, главное все время напоминать им о себе. Да и наш мудрый базилевс Лев Философ не забудет родича своей любимой жены. Мир ее праху». – Новый стратиг перекрестился, закатив глаза.
Тем временем Ипатий вел Светораду к ювелиру.
– Я хочу богато одарить вас, Светорада. Здесь вполне можно купить дивные украшения, причем дешевле, чем в Константинополе, однако это нужно сделать именно сейчас, чтобы в богом хранимую столицу Византии вы прибыли во всем блеске своего нового положения. Итак, вы сами выберете гарнитуры, или позволите мне дать вам несколько советов?
В лавке ювелира, затененном помещении с высоко расположенными узкими оконцами, хозяин выносил им один ларчик за другим. У Светорады перехватило дыхание, когда она перебирала изящные золотые броши, покрытые яркой эмалью, височные подвески с алыми гроздьями гранатов, наплечные плетения из бисера со вставками более крупных камней опала и бирюзы. Ипатий не скупился, сам предлагал княжне то чеканные золотые обручи на голову, то застежки для плаща с крупными сапфирами; купил он ей и удивительно красивое ожерелье из золотистого жемчуга, а также серьги из розового хрусталя и подходившее к ним многоярусное оплечье. В самом конце он подобрал своей любимой мастерски выполненный гарнитур из чеканного светлого золота и янтаря – изумительной красоты диадему, высокое, под горло, плотное ожерелье с россыпью мерцающего янтаря и расширяющиеся книзу янтарные серьги-подвески.