Светорада, не в силах больше слушать излияний болтуньи, стала ее торопить. И узнала странное: оказывается, когда бой затянулся, когда жестокий Гург разбил переносицу одному из поединщиков, а двое других, сговорившись, стали загонять его в угол и избивать, в площадку для боев неожиданно вонзилось копье. Кто его бросил, не удалось рассмотреть. Однако Гург схватил его, и не было никакой возможности забрать у него это оружие. Тогда Каюм повелел вооружить и его соперников, им выдали сабли, однако даже это не спасло их против умелых выпадов Гурга. Он сразил обоих! И хотя потом сам упал окровавленный, это произошло уже после того, как он поприветствовал зрителей. Светорада отметила про себя, что Скафти и ранее из всех видов оружия предпочитал копье. И то, что он получил его в разгар схватки, указывало либо просто на везение… либо на то, что кто-то знал, каким оружием он владеет лучше всего. Светорада вздохнула. Значит, Скафти все же удалось победить… Хотя еще неизвестно, чем обернулась для него эта победа, насколько тяжелы его ранения. И где, ради всех богов, Руслана? Отчего не придет, чтобы успокоить свою госпожу? И если ее нет… Светорада опасалась наихудшего. Ведь Скафти унесли в крови…
Руслана явилась во дворец только под утро, когда Светорада еще спала. Причем долго не задержалась. Как позже служанки рассказывали княжне, она поцеловала в лоб спящую хозяйку, слегка всплакнула, а потом забрала сына и ушла. Что бы это значило? Светорада приказала разыскать ее. Однако никто так и не смог ей ничего сообщить о месте пребывания Русланы.
Вечером к Светораде пришел Овадия. Сдержанно справился о ее самочувствии и, узнав, что она вполне здорова, чтобы совершить небольшую поездку по реке, велел собираться.
Светорада сперва решила, что он везет ее в свою загородную усадьбу. Они и впрямь плыли в том направлении, однако ладья прошла мимо усадьбы царевича, а затем пристала у небольшой отмели, где в сгущающихся сумерках княжна рассмотрела вскинутую оскаленную голову драккара викингов. Догадавшись, Светорада стремительно подошла к Овадии, который стоял на носу лодки, однако замкнутое выражение на его лице удержало ее от расспросов. Только когда она услышала голос Русланы, донесшийся с варяжского корабля, в ее душе проснулась надежда.
Несколько минут женщины просто обнимались. Обе вдруг расплакались, предчувствуя скорую разлуку.
– Это все твой Овадия, – сквозь слезы говорила Руслана. – Если бы не шад… Ведь он расспросил меня обо всем, пока тебя выхаживал лекарь, – и о Скафти, и о том, кем ты нам приходилась в Ростове. Даже вызнал, что Скафти боец на копьях, и сам ходил к нему… Именно по приказу царевича для Скафти во время боя бросили на арену копье. И если бы не это… Я даже не хочу вспоминать весь ужас, который пережила там. А сейчас Скафти уже лучше. В нем достаточно сил, чтобы плыть с нами домой. В Ростов…
Сам Скафти привстал навстречу Светораде, когда они с Русланой вошли в палатку у паруса, где лежал раненый.
– Пустячная рана, – сказал он, пожав ей руку. На его татуированном изможденном лице появилась улыбка. – Если не буду рваться, чтобы сесть на руме, [129] скоро на мне все заживет как на собаке.
Варяг таки поднялся, когда Светорада вышла из-под навеса палатки, не решаясь испытывать терпение ожидавшего ее Овадии. Шад стоял в стороне, о чем-то разговаривая с капитаном судна, и Светорада услышала, как они упоминают Ростов. Сердце ее на миг сжалось. Как же ей хотелось тоже уплыть… Туда, на берега илистого Неро, где им со Стемкой однажды померещилось, что они заплыли на небо, к звездам…
Она не стыдилась своих слез, когда на прощание обнималась с Русланой, брала на руки что-то мило лепечущего Взимка. Малыш был ей как родной, ведь она вынянчила его с пеленок…
– Миленький мой, – шептала княжна, целуя тугие щечки мальчика, перед тем как вернуть матери. – Ты береги его, Руслана. Кого бы ты еще ни родила, помни, что этот малыш прошел с тобой через неволю.
– Интересно, как мне его отныне величать? – спрашивал Скафти. – Братцем или сыном?
В его голосе Светорада с удивленной радостью стала узнавать прежние задорные нотки, вернувшиеся к нему вместе с ощущением свободы. И сама отшутилась:
– Уж ты-то, конечно, разберешься. Главное, что род не потеряет столь замечательную женщину.
Скафти нежно прижал к себе Руслану и Взимка.
– Не потеряет. Это уж как боги святы.
Слова ее Стемы… Скафти и не заметил, как произнес присказку своего друга, отозвавшуюся в душе княжны сладкой болью. Ее прошлое…
Она направилась к сходням, где ее ожидал Овадия. Улыбнулась ему. Он – ее настоящее. И она полюбит его. Не может быть, чтобы ее сердце не ответило на любовь такого доброго и благородного мужчины… так любящего ее.
Она даже взяла его под руку, но шад мягко отстранился и отошел от нее. Она же смотрела, как уходит по широким водам Итиля драккар, как обнялись стоявшие на его борту близкие ей люди… которых она уже никогда не увидит.
По возвращении во дворец Овадия сразу же оставил княжну. Уже лежа в постели, Светорада вдруг подумала, что так и не успела поблагодарить его за то, что он сделал. Поэтому на другой день она послала евнуха с просьбой, чтобы шад принял ее. Но оказалось, что Овадии уже не было во дворце. Станы хазар снимались с мест, а Овадии еще надо было встретиться с приглашенными на совет тарханами. И хотя Светорада велела оседлать Судьбу, и в сопровождении юного Захарии ездила от становища к становищу, Овадия, казалось, был неуловим. Они догоняли только вести о нем.
Несколько дней прошли относительно спокойно. Но этот мир и спокойствие были призрачны, ибо даже в гареме женщины шептались о большом совете. Такое собрание знатных мужчин, съехавшихся для принятия важных решений, не могло не волновать обитательниц роскошных покоев внутреннего дворца.
В день совета женщины собрались в саду. Светорада неожиданно заметила, что она вдруг стала одной из самых популярных тут. Слава Овадии придавала и ей особую значительность, и теперь многие из женщин старались добиться благосклонности княжны, делали подношения, угощали лакомствами, даже стали перенимать ее манеру украшать головной убор ниспадающей до бровей бахромой или ажурным плетением из мелкого жемчуга. Надменная Захра явилась в шапочке с блестящей бахромой, закрывающей лоб, и, судя по всему, немного переусердствовала: бахрома была длиннее, чем нужно, и булгарка постоянно сдувала ее, смешно выпячивая полную нижнюю губу.
Неожиданно круглое лицо Захры напряглось. Она смотрела в сторону, отведя рукой мешающую ей бахрому, и глаза ее недобро сузились.
– А этой гадюке что тут надобно?
Она говорила о Мариам, которая появилась под крытой галереей и теперь решительно направлялась в их сторону.
– Пойдемте со мной, благородная шадё Медовая, – произнесла Мариам, учтиво склоняя голову, а позже, когда они шли по узким переходам дворца, добавила: – Думаю, вам будет небезынтересно на это поглядеть.