Асмунд гордился умом сестры, он сам не прочь был возглавить послов, ибо мечтал о поездке в прекрасный Царьград, о котором сестра ему столько рассказывала во время его наездов в Смоленск. И хотя Асмунда считали на Руси мудрым мужем и едва ли не первым советником князей, но все же былые хвори порой напоминали о себе. Асмунд то ходил соколом, а то вдруг слабел, чувствуя, как кости ломит, ноги подгибаются. Потому– то, несмотря на желание Асмунда, его оставили в Киеве, а в Царьград иных послов отрядили. И среди них по велению Олега Вещего отправлялся и Стемид. Светораду это не больно радовало, но любивший путешествия Стрелок согласился охотно. Светорада поучала его в дорогу, рассказывала про обычаи ромеев, указывала на их слабости, а где советовала и не настаивать. Вспомнила даже про золотых рыкающих львов у царского трона в Мангавре, чтобы ее соплеменников это чудо не слишком дивило, а ромеи не получили повод лишний раз насмехаться над дикостью варваров– русов. Поведала она и о том, что император любит, чтобы перед ним падали ниц, – это, дескать, расположит его особо. Но Стемка на слова жены только плечом повел. Сказал, что и Олегу– то кланяется не ниже пояса, хотя Вещий его князь и он ему клятву давал. А уж чтобы в ногах у каких– то побежденных Русью ромеев валяться… Это еще поглядим.
Вскоре отбыли. И Ингельд княжич, и рыжий Фарлаф, и Рулав, и воевода Стемид.
На Русь они вернулись только через два года, когда Олег уже умер от укуса ядовитой змеи и на Руси вокняжились Игорь и Ольга. И много чего поведал Светораде Стема по приезде. Но это уже после того, как с сыном Александром радостно встретился да понянчил маленького Гилю Смоленского. Так его тут все называли – Гиля, хотя изначально Светорада и нарекла его Эгилем, в честь отца своего. Стемка не мог нарадоваться на младшего сына, любовался златокудрым и ясноглазым мальчуганом, очень похожим на мать свою, Светораду Смоленскую… или на того же Эгиля Золото, как уверяла старушка Текла.
А после пиров и здравиц в честь вернувшегося воеводы Стемка со Светорадой долго предавались любви в своей опочивальне. А потом лежали рядом и разговаривали. Светораде было любопытно узнать все о его путешествии, и Стема рассказал, как прибыли послы русские в Царьград, как достойно их встретили базилевс Лев и самбазилевс Александр. Стема поведал, что, вопреки предупреждениям Светорады, русы все равно испугались рыкающих львов и распевающих самоцветных птиц, а вот падать ниц, как она упреждала, не стали. Их знакомый Орм, который уже вполне обжился в Палатии и сейчас возглавляет отряд варангов – так ромеи называют охраняющих дворец иноземных наемников с севера, – после приема даже пенял русским послам на то, что они себя бродягами неучтивыми выказали, не знающими истинного церемониала. Сам же Орм совсем оромеился в Царьграде, на Русь его и калачом не заманишь. А уж девки ромейские как на него смотрят! Да и есть на что поглядеть – красавец парень! Даром что со шрамом на щеке, полученным еще во время давнего набега хазар на Ростов.
Но договор русы все же и без валяния у ног императора состряпали, да такой, что и Олег, будь он жив, остался бы доволен. Но Олег Вещий уже превращался в легенду, и все больше о нем чудес сочиняли бродячие гусляры, воспевая подвиги князя под перезвоны струн. Игорю Русскому надо было еще очень постараться, чтобы такого почета заслужить. Ибо после смерти Олега иные племена бунтовать вздумали, так что молодому князю, из– за ранней седины как бы в насмешку называемому на Руси Старым, сразу пришлось в походы отправляться да показывать, что и он не лыком шит. Но об этом уже Светорада рассказывала, а Стема слушал, какие он славные дела пропустил, пока нежился в ромейских термах да смотрел скачки на ипподроме.
Стема же поведал ей другое. И о том, как понравился ему, несмотря ни на что, базилевс Лев, и о том, как сильно тот хворал, хотя и держался достойно. Ранее Стема всякое слышал про базилевса ромеев, будто он упрям и всякому чужому влиянию поддается. А вышло, что Лев проявил себя истинным правителем. Русы сперва надеялись, что им поможет бывший шпион Олега, некий Самона, который пользовался покровительством Льва, но оказалось, что император разочаровался в своем советнике и давно состриг того в монахи. Все сам решал, кто бы ему что на ухо ни нашептывал. А потом, когда ромеи веселились на бегах в день основания Царьграда, их правитель скончался в муках. [182] Трон же получил его младший брат Александр. Да– да, былой женишок Светорады, хитро подмигнул Стема, будто до сих пор в его душе сохранился отголосок ревности. И поведал, что если ранее, как сказывают, был Александр красив и пригож, то теперь стал тучен, нездоров и груб. А еще не очень умен. Так, по восшествии на престол Александр сразу же умудрился поссориться с болгарами и изгнать в ссылку столь прославленного воина, как Имерий. Новоиспеченный император объяснил свое решение тем, что теперь, когда прежде угрожавший Византии Андроник Дука умер у арабов в тюрьме, помощь Имерия вряд ли понадобится. Понятное дело, самоуверенному правителю держать подле себя столь популярного воина весьма невыгодно. В пылу своевольства Александр даже хотел оскопить маленького племянника– соправителя Константина Порфирородного, дабы права свои на власть закрепить. Но против оскопления царевича выступило большинство царедворцев, и Александру пришлось смириться и терпеть маленького племянника. [183] И все же он велел услать в монастырь мать Константина, базилису Зою. А помог ему в этом возвращенный из ссылки патриарх Николай Мистик. Старого же Евфимия Александр велел избить и почти полубесчувственного отправил в другой отдаленный монастырь. А вообще, пусть Светорада молит своего христианского Бога, что не стала женой Александра. Ибо более разнузданного и глупого правителя Стема еще не видывал. Новый император развелся со своей женой (Александр ведь женился на некой патрикии), а после этого возвысил своих приятелей Гаврилопула и Василицу, с которыми устраивал во дворце невиданные оргии. И вообще, у них там невесть что творится, поэтому послы поспешили уехать, пока безумства Александра не коснулись их самих. Но уже в дороге русов настигла весть о кончине Александра. Как им сообщили, он умер от излишеств и кровоизлияния.
Стема на миг умолк, ожидая реакции жены, но Светорада молчала, и он продолжил. Удивил ее сообщением, что толмачом во время переговоров им служил не кто иной, как Ипатий Малеил, который велел кланяться Светораде Смоленской. А еще Ипатий просил передать Светораде, что после того как его сын, некий Варда, был лишен поста доместника схол, он удалился в провинцию и стал жить в поместье Оливий. Как когда– то советовала ему русская княжна, Варда женился на местной девице Грациане. Ипатий этим доволен, говорит, что сын его счастлив с женой, а сам патрикий уже несколько лет как стал дедом. Он тоже собирался покинуть беспутный двор Александра и наверняка уехал оттуда, как только отбыли русские послы и в нем, как в переводчике, отпала нужда.
И уж совсем развеселил Светораду Стема, рассказав, что ее бывшая наставница Дорофея женила на себе корчмаря Фоку. Фока был из тех, кто не пожелал вернуться на Русь, когда уходило воинство Олега. Сейчас он очень важный, у него несколько странноприимных домов в Царьграде, а в предместье Святого Маманта он едва ли не самый главный по приему купцов. Но это если не считать его Дорофею. Ибо Фока беспрекословно подчиняется своей длинноносой чернявой женушке.