В тот день она молилась перед иконой Богородицы, как не молилась еще никогда в жизни. Она была так благодарна… Великая Мать Спасителя попросила за нее сына! Она сжалилась над несчастной новообращенной и подарила ей столько радости именно тогда, когда Светорада была в полном отчаянии. Не оставь же ее и теперь, Приснодева!.. Княжна вновь и вновь горячо молилась, пока не впала в некое блаженство, замерла под кротким взглядом Богородицы, почти не слыша проходившей службы. Она даже слегка покачивалась под звуки песнопений и, постепенно отдаляясь, ушла от всего окружающего, растворилась в своих мечтах и надеждах… Позже, покидая службу, Светорада сняла свои драгоценные янтарные колты и пожертвовала их для храма.
И все же она не могла отстраниться от происходящего. Ей многое надо было сделать, чтобы подкрепить свои мечты действиями. Перед ней словно была возведена стена, отделявшая ее от счастья с тем, кому она так хотела родить ребенка, и эту стену ей следовало разобрать своими собственными силами. Это было ее испытание. Если она справится – значит, достойна величайшей милости.
Тем вечером на пиру Светорада внимательно прислушивалась к тому, о чем говорил император с послами каганата. Речь шла о включении в имперские войска хазарских конников. Это бы укрепило ромейскую армию, а Византия достаточно богата, чтобы оплатить службу наемников. К тому же императору было бы желательно, чтобы Хазария оповещала Византию о том, что творится за пределами империи, дабы державы– союзницы вместе сдерживали натиск врагов. И это когда русы как раз собирались идти в поход мимо хазарских земель на Константинополь! У Светорады разболелась голова, настолько она была напряжена, усиленно размышляя о том, как можно помешать подобному союзу.
Она стала переглядываться с Захрой, а когда официальная часть приема завершилась и у гостей появилась возможность пообщаться, Светорада сама подошла к Захре, поприветствовала ее и, выслушав целый поток восхвалений булгарки, заметила, что давним знакомым лучше бы встретиться не в людном собрании, а где– нибудь в другом месте, чтобы переговорить более спокойно. Видела ли благородная Захра Константинополь? Нет, не пиры и военные парады этериотов, а красоты великого града? Что ж, тогда они уже завтра могут отправиться на прогулку по столице мира.
От подобной перспективы Захра была просто в восторге. Ее муж не препятствовал подобному общению супруги, и на другой день она первая явилась во дворец Маргарит.
– Я всегда знала, что ты рождена для высокого удела, Медовая, – обратилась Захра к Светораде, назвав ее прежним прозвищем. – И я первая отказывалась верить слухам, что ты осталась с дикарями печенегами.
Светорада была милостива к ней. Она сводила ее в роскошные бани Зевксиппа, катала Захру в крытой колеснице по оживленной Месе, а затем женщины прогулялись под огромными арками акведука Валенты, посетили площади Константина, Феодосия и Аркадия. При этом Светорада преподнесла гостье множество подарков, а под конец вывезла ее через Золотые ворота в предместье, где предложила посетить руины иудейской синагоги. И хотя Захра была мусульманкой, именно ради этих руин Светорада и стремилась встретиться с женой исповедовавшего иудаизм Юри.
– Вот видите, Захра, как христиане относятся к вере вашего супруга. Когда эта синагога рухнула, ни прежний патриарх Николай, ни нынешний Евфимий не захотели ее восстанавливать.
Захра обвела скучающим взглядом развалины, не понимая, зачем Медовая привезла ее сюда после всех тех красот и чудес, какие они видели в Константинополе. Ах, Медовая просто утомилась и решила устроить здесь нечто вроде пикника? Забавно. И Захра удобно расположилась подле севасты на разостланном среди поросших плющом руин ковре. Она с удовольствием ела выставленные слугами деликатесы, пила разбавленное ключевой водой сладкое вино и время от времени бросала равнодушный взгляд на провалы в высоком куполе над головой. Ну рухнул и рухнул. Ей– то какое до этого дело? Вот рахдонитам бы это не понравилось. Она им скажет о безразличии ромеев к иудейскому храму.
Княжна замерла, услышав слова Захры, и постаралась усилить впечатление. Заявила, что ее, Светораду, которая любит щегольнуть в Палатии, как и тогда, когда она жила во дворце Итиля, [147] несколько смущает, с каким пренебрежением ромеи приняли хазарских гостей.
– Что значит с пренебрежением? – возмутилась Захра. – Нас ведь и на пиры водят, и на ипподром позвали, усадив подле кафизмы самого императора.
– Ах, милая, вы не все знаете, – с деланным сочувствием произнесла Светорада. – Вас не приглашали на парадные выходы двора, базилевс не катал вас на своем любимом дромоне по водам Мраморного моря, и даже то, что вас не допустили в кафизму, а усадили на трибунах, тоже является проявлением неуважения. Ведь, помнится, когда тут в прошлом году были латинские гости, они сидели в самой кафизме. А когда прибыл посол от булгар, то Лев лично водил его по Константинополю, посещал с ним храмы. Как вы думаете, отчего я так одаривала вас сегодня? Конечно, для меня радость – услужить подруге, но как вспомню, какие подарки вручали в Палатии франкским послам… Я ведь почти родня базилевса, вот мне и захотелось хоть немного порадовать вас, чтобы вы уезжали с гостинцами, а не как жалкая просительница, которую приняли из милости.
Последний удар, похоже, попал в цель. Захра была жадной, и то, что ее не побаловали подарками, заставило женщину надуться и сердито засопеть. А Светорада как ни в чем не бывало продолжала подливать масла в огонь. Разве Захре неведомо, как христиане относятся к иудеям? Они их считают повинными в распятии Иисуса Христа, поэтому терпят подле себя их посольство только по необходимости. И вообще, с иудеев в Константинополе берут огромные налоги за право торговли, их не допускают на государственную службу, даже запрещают ездить верхом по городу! И как бы ни хотела Светорада покататься со своей любимой подругой Захрой верхом, это просто невозможно, ибо даже ее влияние севасты не даст ей оказать Захре столь маленькую услугу. Ну а эти руины – наглядное свидетельство того, как далеко зашло презрение ромеев к вере рахдонитов. Они устанавливают в Константинополе и мечети мусульман, и латинские церкви. Здесь же… Ну да благородная Захра сама все видит.
Когда Светорада хотела, у нее был очень недобрый язычок. В итоге княжна повернула все так, что получилось, будто только она благодетельница Захры и рахдонитов. Ромеи же их презирают. Да и как– то обидно наблюдать, с какой наивностью смотрят богатейшие хазарские купцы на роскошь Палатия, хотя… Знает ли Захра, что половина усыпанных каменьями нарядов царедворцев не принадлежит им? Все это великолепие хранится в запасниках и выдается по случаю, чтобы двор поразил своим блеском таких наивных варваров, как хазарские послы.
Когда они вернулись в Священный Дворец, Захра была мрачнее тучи. Но насколько она влиятельна? Женщина, неиудейка, к тому же супруга обращенного хазарина Юри, а не кого– нибудь из рахдонитов. Но Светорада делала ставку на властность и самомнение Захры, на то, что Юри очень почитает свою жену. И, как оказалось, не прогадала. Ибо вскоре до нее стали доходить слухи, что хазарские послы не спешат прислушаться к тому, что предлагает им Лев, они тянут время, требуют большей оплаты, особых привилегий для иудеев в Константинополе. Рахдониты всегда были очень внимательны к своим единоверцам, стремились упрочить их положение, а потому выдвинули требование, чтобы Лев за счет казны восстановил разрушенную в предместье синагогу, построил несколько новых, а также возвел религиозные праздники иудеев в ранг государственных, дабы они могли не работать в эти дни.