— Фишер?
Карако высовывает голову из входного туннеля.
— Он ушел?
— А когда ты в последний раз его видела?
Вокодер тикает несколько раз, автомат вечно неправильно интерпретирует хмыканье.
— Где-то полчаса назад.
Кларк увеличивает громкость транслятора:
— Эй, Фишер! Ты еще тут?
Нет ответа.
— Фишер, мы скоро пойдем на станцию. Если хочешь с нами…
Джуди просто качает головой.
Это кошмар.
Повсюду свет, ослепляющий, болезненный. Он едва может двигаться. У всего вокруг такие жесткие края, и куда ни посмотри — острые углы. И звуки такие же, повсюду лязг и крики, любой шум как восклицание боли. Он едва понимает, где находится. И не знает, почему тут оказался.
Он тонет.
РАСССССССПЕЧЧЧЧЧЧАААААТТТТТТАААААЙЕЕЕЕЕМММММУУУУУРРРРРРРРОООООООТТТТТТ…
Трубки в груди всасывают пустоту. Остальные внутренности напрягаются, хотят раздуться, но им нечем себя наполнить. Он бьется в панике. Что-то с треском ломается. Неожиданная боль идет от какой-то отдаленной конечности, секунду спустя разливается по всему телу. Он пытается закричать, но изнутри нечего выталкивать.
ЕЕЕГООООРРРРОООТТТССССУУУКККААООООТТКККРРОООЙООООННЖЖЖЕЕЕЕЗЗЗААДДЫЫЫХХХХААЕЕЕЕТТТТСЯЯЯЯ…
Кто-то срывает с него часть лица. Внутренности наполняются одним рывком: не холодная соленая вода, но помогает. Огонь в груди чуть утихает.
ББББООЛЛЛЛЬШШШШААЯЯЯЯЯБББЛЛЛЛЯЯОШШШШИБББККА…
Давление, болезненное и неравномерное. Вещи держат его, поднимают, бьют. Шум, похожий на лязг железа, оглушает. Он вспоминает звук…
…тяготение…
…который почему-то подходит, но не понимает, что тот значит. А потом все начинает вращаться и становится знакомым и ужасным, кроме одного — мимолетного взгляда на лицо, которое почему-то его успокаивает…
«Тень?»
…и вес проходит, давление исчезает, ледяная вода остужает внутренности, когда он спиралью уходит вместе с ней, наружу, где она жила многие годы назад…
Она показывает, как делать это. Пробирается в его комнату, когда прекращаются крики, заползает под одеяло и начинает гладить ему пенис.
— Папа говорит, это то, что ты делаешь, когда действительно кого-то любишь, — шепчет она.
И тут он пугается, ведь они даже не нравятся друг другу, он просто хочет, чтобы она ушла и оставила их в покое.
— Убирайся. Я ненавижу тебя, — говорит он, но слишком боится, чтобы двинуться.
— Это нормально, ведь тогда ты не должен делать это для меня.
Она пытается рассмеяться, притвориться, что всего лишь шутит.
А потом, все еще лаская:
— Почему ты всегда так подло ко мне относишься?
— Я не подлый.
— Очень.
— Ты не должна быть тут.
— А мы не можем быть просто друзьями? — Прижимается к нему. — Я могу делать это, когда ты захочешь…
— Убирайся. Ты не можешь тут оставаться.
— Могу. Возможно. Если все сработает, как они говорят. Но мы должны понравиться друг другу, или меня отошлют обратно…
— Прекрасно.
Теперь она плачет, трется об него с такой силой, что кровать сотрясается.
— Пожалуйста неужели ты не можешь меня полюбить пожалуйста я все сделаю я даже…
Но он так никогда и не узнает, на что же она готова, потому что в этот момент дверь со стуком распахивается, а все, что происходит потом, Джерри не может вспомнить.
«Тень, мне так жаль…»
Но сейчас она снова с ним, в холоде и тьме, там, где безопасно. Почему-то. Тусклое серое свечение «Биб» в отдалении. Она парит на этом фоне, словно вырезанный из черной картонки профиль.
— Тень… — это не его голос.
— Нет, — и не ее. — Лени.
— Лени…
Близнецы-полумесяцы, тонкие, как ногти, отражаются от ее глаз. Даже в двухмерном пространстве она прекрасна.
Изжеванные слова с жужжанием вырываются из горла Кларк:
— Ты знаешь, кто я? Понимаешь меня?
Он кивает, а потом задумывается, видит ли она это.
— Да.
— Ты не… В последнее время ты вроде как ушел в себя, Фишер. Как будто забыл, каково это — быть человеком.
Он пытается рассмеяться, но подводит вокодер.
— Оно приходит и уходит, я так думаю. В общем, сейчас у меня… прояснение. Правильное слово?
— Тебе не надо было возвращаться, — автоматика выдирает даже намек на эмоции из ее слов. — Он сказал, что убьет тебя. Возможно, тебе лучше держаться от него подальше.
— Хорошо, — говорит он и думает, что так действительно лучше.
— Полагаю, я могу приносить тебе еду. Им на это наплевать.
— Все нормально. Я могу… рыбачить.
— Я вызову батискаф. Тебя заберут отсюда.
— Нет. Я мог бы добраться до суши, если бы захотел. Не так и далеко.
— Тогда я скажу, чтобы послали кого-нибудь.
— Нет.
Пауза.
— Ты не можешь одолеть весь путь до материка.
— Я останусь здесь, внизу… какое-то время…
Дно мягко рычит от судороги.
— Ты уверен? — спрашивает Лени.
— О да. — Рука болит, он не знает почему.
Кларк чуть сдвигается с места. На какое-то время тусклые отражения исчезают из ее глаз.
— Прости меня, Джерри.
— Хорошо.
Ее силуэт изворачивается, обернувшись лицом в сторону «Биб».
— Мне надо идти.
Но она не уходит и не произносит ни слова. Молчит почти целую минуту.
А потом:
— Кто такая Тень?
Опять тишина.
— Друг. Когда я был маленьким.
— Она много для тебя значит. — Это не вопрос. — Хочешь, чтобы я послала ей сообщение?
— Она умерла, — говорит Фишер, удивляясь тому, что все время знал об этом.
— О.
— Я не хотел. Но у нее были свои мама и папа, понимаешь, и тогда зачем ей понадобились мои? Она вернулась туда, откуда пришла. Вот и все.
— Откуда пришла, — едва слышно жужжит Лени.
— Это не моя вина.
Говорить очень трудно. Раньше было гораздо легче.
Что-то касается его. Лени. Ее ладонь на его руке, и он знает, что это невозможно, но чувствует тепло тела сквозь костюм.