Кларк, наконец, привязывается к канату. От скорости тот вонзается в плоть, и становится больно. Воздушным змеем она себя не чувствует. Скорее, наживкой на крючке. Поворачивается к Брандеру и указывает на канат:
— А что это вообще?
— Низкочастотная антенна. Аппарат ее выпустил, когда мы его испугали. Может, на помощь зовет.
— А не дозовется?
— Не на этой стороне океана. Возможно, передает последний сигнал, чтобы его владельцы узнали о случившемся. Вроде как пишет предсмертную записку.
Карако, привязанная чуть дальше позади, поворачивается, услышав последнюю реплику:
— Предсмертную? Ты же не хочешь сказать, что эти штуки самоуничтожаются?
Неожиданно беспокойство овладевает воздушным змеем. В них врезается Наката.
— Возможно, нам лучше его отпустить, — говорит Кларк.
Элис решительно кивает:
— Оно несчастливо.
Ее тревога проникает в других, словно предупредительный сигнал.
Чтобы выпутаться из антенны, нужно несколько секунд. Она резко проносится мимо, поднимая небольшую волну, похожую на дорожный конус. Кларк кувыркается, позволяет воде себя остановить. Рев машины превращается в ворчание, а потом в еле заметную дрожь.
Рифтеры висят в пустой воде, их окружает тишина.
Карако направляет сонарный пистолет вниз и стреляет.
— Ничего себе! Мы почти в тридцати метрах от дна.
— «Кальмаров» потеряли? — спрашивает Брандер. — А у этой штуки неплохая скорость.
Карако поднимает пистолет, производит еще несколько подсчетов:
— Засекла их. А они не так далеко на самом деле. Я… Постойте-ка.
— Что там?
— Их пять. И они быстро приближаются.
— Кен?
— Похоже на то.
— Ну, молодец, избавил нас от плавания.
— А кто-нибудь…
Все поворачиваются. Наката начинает снова:
— А кто-нибудь еще это почувствовал?
— Что? — встревает Брандер, но Кларк кивает.
— Джуди? — спрашивает Элис.
От той во все стороны исходят лучи нежелания говорить на эту тему:
— Я… Да, вроде было что-то. Но я толком не поняла что. Подумала, это кто-то из вас.
— Да какого, — говорит Брандер. — Грязекопатель? А я думал…
Черный знак появляется посредине их компании. «Кальмар» возникает из глубины медленной ракетой. Когда Лабин его отпускает, тот парит над ними. В паре метров внизу остальные торпеды нетерпеливо покачиваются в режиме ожидания носами кверху.
— Вы тут потеряли, — жужжит Кен.
— Спасибо, — отвечает Брандер.
Кларк концентрируется, пытается настроиться на вновь прибывшего, но делает это чисто для проформы. Он для всех непроницаем. И всегда таким был, точная настройка ничего в нем не изменила. Никто не знает почему.
— И что происходит? — спрашивает он. — В записке говорилось что-то насчет грязекопателя.
— Он от нас ушел, — рассказывает Карако.
— И был недоволен, — повторяет Наката.
— Да ну?
— Элис что-то почувствовала, — поясняет Джуди. — Лени и я тоже. Вроде того.
— Грязекопатели — беспилотники, — замечает Лабин.
— Там был не человек, — говорит Элис. — Не личность. Но… — Она замолкает.
— Я ощутила его, — поясняет Кларк. — И оно было живым.
Кларк лежит на своей койке. Снова одна. По-настоящему одна. Она помнит, как еще недавно наслаждалась такой вот изоляцией. Кто бы мог подумать, что Кларк станет скучать по чувствам?
«Даже если они принадлежат другим».
И, тем не менее, все так и было. Каждый раз, когда «Биб» принимала ее внутрь, какая-то жизненно важная часть Лени пропадала, словно сон, который помнишь лишь кусками. Воздушный шлюз очищается, тело наполняется воздухом, а восприятие становиться плоским и грязным. Остальные просто исчезают. Это так странно: она видит их, слышит так же, как и всегда. Но если закрывает глаза, а рифтеры не двигаются, то понятия не имеет, здесь ли они.
Теперь в ее компании только она сама. Всего лишь один набор сигналов для обработки. Никаких помех.
«Дерьмо полное».
Слепая или голая. Вот такой выбор. И он чуть ее не убил.
«Конечно, это была моя вина. Сама напросилась».
А ведь она могла все оставить, как было, тихо удалить файл Актона, прежде чем о нем бы кто-нибудь узнал. Но оставался долг. Долг перед призраком Твари Снаружи, тем, кто не ругался, не винил и не бил, тем, кто, в конце концов, забрал Тварь Снаружи прочь, туда, где она не могла причинить вреда Лени. Часть Кларк до сих пор ненавидит Актона за это, на каком-то болезненном уровне, где правит бал условный рефлекс; но даже там она думает, что, возможно, он сделал это ради нее. Хочешь не хочешь, но Лени была ему должна.
И потому отплатила. Позвала всех внутрь и проиграла файл. Рассказала, что Карл поведал ей в тот последний раз, и не попросила отказаться от его предложения, хотя отчаянно надеялась, что они так и поступят. Скорее всего, если бы она попросила, рифтеры послушали бы ее. Но один за другим они вскрыли себя и изменили. Майк Брандер из любопытства. Джуди Карако из скептицизма. Элис Наката побоялась остаться брошенной. А Кен Лабин неудачно по причинам, которые он оставил при себе.
Лени, смеживает веки, вспоминает, как правила изменились за одну ночь. Столь тщательно созданный внешний вид неожиданно потерял смысл; пустые глаза и маски ниндзя стали косметической жеманностью, бесполезными, как доспехи.
«Как ты чувствуешь себя, Лени Кларк? Хочешь секса, тебе скучно, ты расстроена? Теперь так легко сказать, хотя твои глаза и скрыты роговичными масками. Ты можешь биться в ужасе. Обмочить от страха костюм, и все будут знать об этом.
Почему ты им рассказала? Почему ты им рассказала? Почему ты им все рассказала?»
Снаружи Кларк наблюдала за тем, как другие менялись. Двигались вокруг нее, ничего не говоря, легко соединяясь друг с другом, помогая или поднося инструменты. Когда ей что-то было нужно, то оно оказывалось рядом, прежде чем Лени успевала об этом попросить. Когда им было что-то нужно от нее, то напарникам приходилось говорить об этом вслух, и безупречная хореография давала сбой. Она чувствовала себя символическим калекой в танцевальной труппе. Задавала себе вопрос, как много они видят, и боялась их об этом спросить.
Но внутри иногда пыталась. Там было безопаснее; в атмосфере нить, соединяющая остальных, распадалась, все снова становились равными. Брандер рассказывал об усиленном восприятии присутствия других; Карако сравнивала приобретенные особенности с языком тела. «Вроде косметики для линз», — говорила она, по-видимому, ожидая, что этим успокоит Кларк.