— Ты офицер и военный эксперт. Я бы сказал, что для оценки возможной угрозы со стороны «Роршаха» это достаточная квалификация.
— Я — грубая сила. Разве Юкку или Исаака не надо упрощать?
— Именно этим я и занимаюсь.
Она обернулась ко мне.
— Вы взаимодействуете, — пояснил я. — Все компоненты системы влияют друг на друга. Обрабатывать Сарасти, не учитывая тебя, — значит рассчитывать ускорение, забывая о массе.
Бейтс вновь обратилась к своему выводку. Еще один робот прошел смотр.
Она ненавидела не меня. Она ненавидела то, что подразумевалось под моим присутствием.
Они не доверяют нам, не дают говорить за себя, молчала она. Как бы мы ни были ловки, как бы далеко ни обошли остальное стадо. Может, именно поэтому мы заразны. Мы субъективны. Потому с нами послали Сири Китона, который перескажет, что же мы имели в виду на самом деле.
— Понимаю, — проговорил я спустя минуту.
— Да ну.
— Это не вопрос доверия, майор. Это вопрос местоположения. Нельзя подробно рассмотреть систему изнутри, кем бы ты ни был. Пропорции искажаются.
— А для тебя — нет.
— Я вне системы.
— Сейчас ты общаешься со мной.
— Только как наблюдатель. Совершенство недостижимо, но досягаемо, понимаешь? Я не участвую в исследованиях и не принимаю решений, я не вмешиваюсь в те аспекты миссии, которые призван изучать. Но я, естественно, задаю вопросы. Чем больше информации в моем распоряжении, тем точней анализ.
— Я думала, тебе и спрашивать не надо. Считала, ты, ну, типа, по губам читаешь или вроде того.
— Каждая мелочь важна. Все идет в котел.
— И ты этим занимаешься прямо сейчас? Синтезируешь?
Я кивнул.
— Без всякого специального образования.
— Я такой же специалист, как и ты. Специалист по обработке информационных графов.
— Но ты ни черта не смыслишь в их содержании.
— Достаточно понимать форму.
Бейтс, кажется, нашла мелкий изъян в боевом роботе, которого разглядывала, и поскребла броню ногтем.
— А софт без твоей помощи не справился бы?
— Софт многое может. Кое-что мы предпочитаем делать сами, — я мотнул головой в направлении солдатика. — Визуальный осмотр, например.
Она слегка усмехнулась, признавая поражение.
— Так что, прошу, говори свободно. Я обязан сохранять конфиденциальность, ты же знаешь.
— Спасибо, — проговорила она, имея в виду: «На борту корабля такой штуки просто не существует».
«Тезей» зазвенел. Вдогонку пронесся голос Сарасти:
— Выход на орбиту через пятнадцать минут. Через пять всем собраться в вертушке.
— Ну вот, — пробормотала Бейтс, отправляя в путь последнего солдатика, — поехали.
Она оттолкнулась и поплыла вверх по хребту. Новорожденные машины-убийцы угрожающе пощелкивали в мою сторону. От них пахло новыми автомобилями.
— Кстати, — бросила Бейтс через плечо, — ты пропустил самое очевидное.
— Что-что?
В конце прохода она развернулась вверх ногами и, как гимнастка, приземлилась рядом с люком вертушки.
— Причину. Зачем кому-то нападать, когда им ничего от нас не нужно.
— Если они на самом деле не нападают, — прочитал я с ее лица. — Если они защищаются.
— Ты спрашивал насчет Сарасти. Крепкий парень. Волевой лидер. Мог бы побольше времени проводить с рядовым составом.
Упырь не уважает подчиненных. Не прислушивается к советам. Постоянно прячется. Я вспомнил косаток-мигрантов.
— Может, он щадит наши чувства.
Он знает, что заставляет нас нервничать.
— Разумеется, — отозвалась Бейтс. Вампир себе не доверяет.
* * *
Не только Сарасти. Они все скрывались от людей, Даже когда сила была на их стороне. Всегда оставались на грани легенды.
Началось все, как это обычно бывает: вампиры далеко не первыми обнаружили преимущества сохранения энергии. Землеройки и колибри, обремененные крошечными тельцами и форсированным метаболизмом, за ночь умирали бы от голода, если бы не впадали в оцепенение на закате. Коматозные морские слоны бездыханные таились на дне морском, поднимаясь только в погоне за добычей или когда уровень лактата достигал критического. Медведи и бурундуки снижали расходы, отсыпаясь в голодные зимние месяцы, а двоякодышащие рыбы, эти девонские «черные пояса» в искусстве спячки, могли лечь и сдохнуть на долгие годы, ожидая дождей.
С вампирами все происходило немного по-иному. Им мешал не метаболический разгон, или недостаток кислорода, или накрывающий по зиме кладовку снежный полог. Для них проблема заключалась не в малом количестве добычи, а в том, что они не сильно от нее отличались, так как совсем недавно отошли от базовой линии гоминидов. Наши темпы размножения совпадали. Обычная динамика типа «волк — заяц», когда на одного хищника приходится сотня жертв, тут не подходила. Упыри питались добычей, которая размножалась немногим быстрее их самих, и выжрали бы собственную кормовую базу в мгновение ока, если бы не научились давать по тормозам.
Эволюция вынесла им смертельный приговор, когда они уже могли отключаться на десятки лет.
В этом был двойной смысл. Анабиоз не только срезал их метаболические потребности, покуда корм размножался до уровня потребления. Он давал нам время забыть, что мы — их добыча. К плейстоцену люди сильно поумнели, даже могли позволить себе легкий скептицизм; если ты за годы жизни в саванне не сталкивался с ночными демонами, то с чего тебе верить болтовне дряхлой бабки за трапезой у костра?
Сон вампиров был смертью для наших предков, пускай даже именно эти вражеские гены — ныне кооптированные людьми — спустя полмиллиона лет так хорошо послужили нам, когда мы покинули Солнечную систему. Но меня… пожалуй, ободряла мысль о том, что Сарасти, скорее всего, сам чувствует власть инстинктов, вылепленное поколениями в ходе естественного отбора врожденное отвращение к собственной видимости. Быть может, каждую минуту, проведенную в нашем обществе, он сопротивляется голосам, требующим от него скрыться, спрятаться, позволить добыче успокоиться. Быть может, он уходит, когда становится невмочь им сопротивляться. Быть может, мы его нервируем не меньше, чем он — нас. Можно же надеяться, верно?
* * *
Наша окончательная траектория в равной мере сочетала в себе элементы осторожности и отваги.
«Роршах» нарезал идеальные круги по экватору Большого Бена, на расстоянии 87900 километров от центра тяжести. Сарасти не желал выпускать объект из поля зрения, и не надо быть вампиром, чтобы не доверять ретрансляционным спутникам в радиоактивной пурге из песка и роботов. Очевидной альтернативой стало согласование орбиты.