– А ты как думаешь? – Голос мой мягкий, как бархат, я выуживаю из ящика красивые трусики из черного кружева.
– Ана… – Когда я натягиваю их, он замолкает.
– Пойди спроси свою миссис Робинсон. Уверена, у нее найдется для тебя объяснение, – бормочу я, ища бюстгальтер в пару.
– Ана, я же говорил тебе, она не моя…
– Не желаю ничего слышать, Кристиан, – небрежно отмахиваюсь я. – Время для разговоров было вчера, но вместо этого ты решил устроить скандал и напиться с женщиной, которая несколько лет тебя избивала. Позвони ей. Уверена, она сейчас с радостью выслушает тебя. – Я нахожу лифчик, медленно надеваю его и застегиваю. Кристиан проходит дальше в спальню и упирает руки в бока.
– А почему это ты копалась в моем телефоне? – вопрошает он.
Несмотря на свою решимость, я краснею.
– Вопрос не в этом, Кристиан, – огрызаюсь я. – Вопрос в том, что при первой же возникшей трудности ты побежал к ней.
Его рот складывается в угрюмую линию.
– Все было не так.
– Мне неинтересно. – Взяв пару черных чулок с кружевным верхом, я иду к кровати. Сажусь, вытягиваю ногу и мягко натягиваю на нее тонкий чулок.
– Где ты была? – спрашивает он, глазами следуя за моими руками, но я продолжаю игнорировать его и медленно натягиваю второй чулок. Встав, наклоняюсь, чтобы вытереть волосы насухо. Между раздвинутыми бедрами вижу его босые ноги и ощущаю напряженный взгляд. Вытершись, выпрямляюсь и возвращаюсь к комоду и беру фен.
– Ответь мне. – Голос Кристиана низкий и хриплый.
Я включаю фен, поэтому больше не слышу его и в зеркало наблюдаю за ним сквозь ресницы, пальцами приподнимая и высушивая волосы. Он сверлит меня взглядом, глаза суженные и холодные, даже ледяные. Я отвожу взгляд, сосредоточившись на своей непосредственной задаче, и пытаюсь подавить охвативший меня озноб. Я натужно сглатываю и продолжаю старательно сушить волосы. Он все еще зол как черт. Он бегал к этой проклятой ведьме и злится на меня? Да как он смеет? Когда мои волосы превращаются в буйную шевелюру, я останавливаюсь. Да… так мне нравится. Я выключаю фен.
– Где ты была? – шепчет он холодным арктическим тоном.
– А тебе не все равно?
– Ана, прекрати. Сейчас же.
Я пожимаю плечами, и Кристиан быстро направляется через комнату ко мне. Я разворачиваюсь, отступая назад, когда он протягивает руку.
– Не прикасайся ко мне, – шиплю я, и он цепенеет.
– Где ты была? – рычит он. Руки сжаты в кулаки.
– Уж точно не пила со своим бывшим, – огрызаюсь я. – Ты с ней спал?
Он резко втягивает воздух.
– Что? Нет! – Он потрясенно смотрит на меня, имея наглость выглядеть оскорбленным и разгневанным одновременно. Мое подсознание тихо облегченно выдыхает.
– Ты думаешь, я бы изменил тебе? – Тон у него возмущенный.
– Ты изменил, – рычу я, – тем, что побежал плакаться в жилетку к этой женщине, как бесхребетный слабак. Тем, что обсуждал с ней нашу личную жизнь.
У него отвисает челюсть.
– Бесхребетный. Вот как ты думаешь? – Глаза его сверкают.
– Кристиан, я видела сообщение. Вот то, что я знаю.
– То сообщение было предназначено не для тебя, – рычит он.
– Факт, что я увидела его, когда твой «блэкберри» выпал из кармана пиджака, когда я раздевала тебя, потому что ты был слишком пьян, чтобы раздеться самому. Ты хоть представляешь, какую боль мне причинил тем, что виделся с этой женщиной?
Он тут же бледнеет, но меня уже несет, внутренняя стерва вырвалась на волю.
– Ты помнишь прошлую ночь, когда пришел домой? Помнишь, что ты сказал?
Он тупо смотрит на меня с застывшим лицом.
– Что ж, ты был прав. Я действительно предпочитаю этого беззащитного ребенка тебе. Именно так поступает любой любящий родитель. Именно это должна была сделать твоя родная мать. И мне очень жаль, что она этого не сделала, – потому что, если бы сделала, сейчас мы бы не вели этот разговор. Но ты теперь взрослый – тебе надо вырасти и перестать вести себя как капризный подросток.
Возможно, ты не испытываешь радости по поводу этого ребенка, я тоже не в восторге, учитывая выбор времени и твое такое откровенное неприятие новой жизни, этой плоти от плоти твоей. Но либо ты делаешь это со мной, либо я делаю это без тебя. Решение за тобой. Пока ты упиваешься жалостью и презрением к себе, я еду на работу. А когда вернусь, перенесу свои вещи в комнату наверху.
Он ошарашенно моргает.
– А теперь, с твоего позволения, я бы хотела одеться. – Я тяжело дышу.
Кристиан очень медленно отступает на шаг, выражение лица его ожесточается.
– Это то, чего ты хочешь? – шепчет он.
– Я уже больше не знаю, чего хочу. – Мой тон в точности отражает его, и требуются колоссальные усилия, чтобы изобразить безразличие, когда я небрежно окунаю кончики пальцев в увлажняющий крем и аккуратно наношу его на лицо. Вглядываюсь в отражение в зеркале. Голубые глаза широко открыты, лицо бледное, но щеки пылают. Ты отлично справляешься. Только не отступай. Не отступай.
– Ты не хочешь меня? – шепчет он.
Ну нет… даже и не думай, Грей.
– Я ведь все еще здесь, не так ли? – резко бросаю я. Взяв тушь, наношу вначале на правый глаз.
– Ты думала о том, чтобы уйти? – Его слова едва слышны.
– Когда твой муж предпочитает компанию своей бывшей любовницы, это обычно недобрый знак.
Я удерживаю презрение как раз на нужном уровне, уклоняясь от ответа на вопрос. Теперь – блеск для губ. Я выпячиваю свои блестящие губы и разглядываю их в зеркале. Оставайся сильной, Стил… то есть Грей. Проклятье, я даже не помню своего имени. Я беру сапоги, снова иду к кровати и быстро натягиваю их выше колен. Вот так. Знаю, что выгляжу чертовски сексуально в сапогах и одном белье. Встав, бесстрастно смотрю на него. Он моргает, и глаза его окидывают мое тело быстрым жадным взглядом.
– Я знаю, что ты делаешь, – бормочет он, и в голосе его появляются теплые соблазнительные нотки.
– Да? – Мой голос срывается. Нет, Ана… держись.
Он сглатывает и делает шаг вперед. Я отступаю назад и вскидываю руки.
– Даже не думай об этом, Грей, – предостерегающе шепчу я.
– Ты моя жена, – говорит он мягко, угрожающе.
– Я беременная женщина, которую ты вчера бросил, и если ты дотронешься до меня, я закричу на весь дом.
Его брови ошеломленно ползут вверх.
– Ты закричишь?
– Как резаная. – Я суживаю глаза.
– Никто тебя не услышит, – бормочет он; взгляд напряженный, и мне на миг вспоминается утро в Аспене. Нет. Нет. Нет.