– Вы родственники?
– Нет. Слава богу, нет.
Я подвигаюсь и откидываю одеяло, приглашая его ко мне в постель, и, к моему удивлению, он не колеблется. Сбрасывает туфли и забирается в кровать. Обняв меня одной рукой, сворачивается и кладет голову мне на колени. Я потрясена. Что это?
– Я не понимаю, – бормочу я, теребя его волосы и глядя на него. Кристиан закрывает глаза и хмурит брови, словно пытается вспомнить.
– После того как меня нашли со шлюхой-наркоманкой, но прежде, чем я стал жить с Карриком и Грейс, я находился на попечении штата Мичиган. Временно жил в приемной семье. Но я ничего не помню о том времени.
У меня голова идет кругом. Еще одна приемная семья? Это новость для нас обоих.
– Как долго? – шепчу я.
– Месяца два. Я не помню.
– Ты говорил об этом со своими родителями?
– Нет.
– Быть может, стоит. Возможно, они могли бы заполнить пробелы.
Он крепко обнимает меня.
– Вот, – он вручает мне бумажки.
Оказывается, это две фотографии. Я протягиваю руку и включаю прикроватную лампу, чтобы как следует рассмотреть их. На первом снимке – обветшалый дом с желтой дверью и большим остроконечным окном в крыше. У него еще крыльцо и маленький дворик. Ничем не примечательный дом.
На втором фото запечатлена семья, на первый взгляд обычное семейство «синих воротничков» – муж с женой, как мне кажется, и их дети. Взрослые оба одеты в застиранные синие футболки. Им, должно быть, за сорок. У женщины зачесанные назад светлые волосы, а у мужчина подстрижен под «ежик», но они оба тепло улыбаются в камеру. Мужчина обнимает за плечи недовольную девочку-подростка. Я смотрю на каждого из детей: двое мальчиков-близнецов лет по двенадцати, оба с рыжими волосами, широко улыбаются в камеру; еще один мальчик, поменьше, рыжевато-русый, сердито насупился; а за ним прячется сероглазый малыш с медными волосами. С большими испуганными глазами, одетый в разномастную одежду и сжимающий грязное детское одеяльце.
О господи.
– Это ты, – шепчу я, и сердце мое подскакивает к горлу. Я знаю, что Кристиану было четыре года, когда умерла его мама. Но этот ребенок выглядит меньше. Должно быть, он сильно недоедал. Я заглушаю всхлип, когда на глазах выступают слезы. Ох, мой милый Пятьдесят Оттенков!
Кристиан кивает.
– Да, я.
– Уэлч привез эти фотографии?
– Да. Я ничего этого не помню. – Голос его ровный и безжизненный.
– Не помнишь? Что же тут удивительного, Кристиан? Ты же был еще совсем маленьким. Тебя это беспокоит?
– Но я помню какие-то куски до этого и после. Когда познакомился со своими мамой и папой. Но это… как какой-то огромный провал.
Сердце мое переворачивается, и до меня доходит. Мой муж, который любит все держать под контролем, любит, чтобы все было на своих местах, вдруг узнает, что кусок мозаики отсутствует.
– Джек есть на этой фотографии?
– Да. – Глаза Кристиана по-прежнему плотно зажмурены, и он цепляется за меня, как за спасательный круг.
Я пропускаю его волосы сквозь пальцы и разглядываю старшего мальчика, зло, дерзко и надменно глядящего в камеру. Да, вижу, что это Джек. Но он всего лишь ребенок лет восьми-девяти, за враждебностью скрывающий свой страх. Мне в голову приходит мысль.
– Когда Джек позвонил мне сказать, что Миа у него, он заявил, что будь все иначе, это мог бы быть он.
Кристиан прикрывает глаза и передергивается.
– Вот подонок!
– Думаешь, он делал все это, потому что Греи усыновили тебя, а не его?
– Кто знает? – Тон Кристиана горький. – Плевать я на него хотел.
– Возможно, он знал, что мы встречаемся, когда я пришла на собеседование по поводу работы, и с самого начала планировал соблазнить меня. – Желчь подступает к горлу.
– Сомневаюсь, – бормочет Кристиан, открыв глаза. – Он начал собирать информацию о моей семье только примерно через неделю после того, как ты начала работать в SIP. Барни знает точную дату. И, Ана, он переспал со всеми своими помощницами и записал это на пленку. – Кристиан закрывает глаза и снова крепко сжимает меня.
Подавив охвативший меня трепет, я пытаюсь припомнить разговоры с Джеком, когда начинала работать в SIP. В глубине души я знала, что он дерьмо, но не обращала на свое чутье внимания. Кристиан прав: я не забочусь о собственной безопасности. Мне вспомнился наш спор из-за того, что я собралась с Джеком в Нью-Йорк. Бог ты мой, а ведь он вполне мог тогда изнасиловать меня и записать это на пленку. От этой мысли меня тошнит. И тут я некстати вспоминаю снимки сабмиссивов Кристиана, которые он хранит.
Вот черт. Мы сделаны из одного теста. Нет, Кристиан, ты совсем не такой, как он.
Он по-прежнему лежит, свернувшись вокруг меня, как маленький мальчик.
– Кристиан, я думаю, тебе стоит поговорить со своими родителями. – Мне не хочется беспокоить его, поэтому я пододвигаюсь на кровати так, чтобы мы лежали лицом к лицу. Смущенные серые глаза встречаются с моими, напоминая мне о ребенке на фотографии.
– Давай позвоним им, – шепчу я. Он качает головой. – Ну пожалуйста, – умоляю я. Кристиан смотрит на меня, в глазах отражаются боль и сомнение, пока он обдумывает мою просьбу. Ох, Кристиан. Пожалуйста.
– Я позвоню им, – шепчет он.
– Вот и хорошо. Мы можем вместе поехать к ним или ты съездишь сам. Как хочешь.
– Нет. Лучше пусть они приедут сюда.
– Почему?
– Тебе пока нельзя никуда ездить.
– Кристиан, я вполне способна выдержать поездку на машине.
– Нет. – Голос его тверд, но в нем слышится ироническая улыбка. – В любом случае сегодня субботний вечер, и они, вероятно, на каком-нибудь приеме.
– Позвони им. Эта новость явно тебя расстроила. Возможно, они прольют некоторый свет. – Я бросаю взгляд на электронный будильник. Почти семь вечера.
С минуту он бесстрастно смотрит на меня.
– Ладно, – говорит он, словно я бросила ему вызов. Сев, берет с тумбочки телефон.
Я обнимаю его и кладу голову ему на грудь, пока он звонит.
– Папа? – Отмечаю его удивление тем, что Каррик ответил на звонок. – Ана хорошо. Мы дома. Уэлч только что ушел. Он обнаружил связь… Приемная семья в Детройте… Я ничего этого не помню. – Голос Кристиана чуть слышно бормочет последнее предложение.
Сердце мое вновь сжимается. Я обнимаю его, а он стискивает мое плечо.
– Да… приедете?.. Отлично. – Он отключается. – Они скоро будут. – В его голосе я слышу удивление и осознаю, что он, по-видимому, никогда не просил их о помощи.
– Хорошо. Мне надо одеться.