– О! – воскликнул он тоном, не предвещавшим ничего хорошего. – Юрий свет Алексеевич! Опаздываете, мой друг, опаздываете! Дергунов из меня уже душу вынул.
– При всем моем уважении к твоей душе я должен напомнить, что меня ждут в Измайлово, – сварливо заявил Дергунов из-за плеча Юрия.
– А, вы уже встретились! – воскликнул Мирон, ни капельки не смутившись. – Ну так чего вы ждете? Отправляйтесь в свое Измайлово и возвращайтесь поскорее. Все, свободны!
– Минуточку, – сказал Юрий. – Игорь, надо поговорить.
– Что? – Мирон посмотрел на него отсутствующим взглядом. – Полюбуйся, – он обвел присутствующих широким жестом руки, в которой была зажата какая-то бумага, – полюбуйся на них. Все они хотят со мной поговорить, и никто не спрашивает, хочу ли я разговаривать с ними. Так что тебе придется занять очередь. А чтобы не терять даром времени и не присутствовать при серии скандалов в среде творческой интеллигенции, тебе лучше всего съездить с Сашей в Измайлово. О'кей?
– О'кей, – ответил за него Дергунов.
– Игорь, – с нажимом повторил Юрий, – нам надо поговорить.
Миронов поморщился, но в следующее мгновение в его глазах что-то мигнуло: он понял. Внимательно оглядев бледное, со свежей царапиной на щеке лицо Юрия, пластырь на правой руке и даже незашнурованные кроссовки, он тяжело вздохнул и сказал:
– Так… Прошу очистить помещение.
– А как же… – начал кто-то.
– Брысь, – непререкаемым тоном сказал Мирон. Журналисты стали неохотно покидать кабинет, слегка толкаясь, как овцы в загоне, и бросая на Юрия откровенно любопытные взгляды. Когда за последним из них закрылась дверь, Юрий отцепил от себя Дергунова – именно отцепил, как отцепляют приставший к одежде репей, – подошел к столу редактора и без приглашения опустился в кресло для посетителей.
Мирон не спешил начинать разговор, и только спустя несколько долгих секунд Юрий понял, в чем дело: у дверей все еще стоял Дергунов.
– Александр Федорович, – подозрительно мягко сказал Мирон, – в чем дело?
– Дело в том, что меня ждут в Измайлово, – все так же сварливо ответил Дергунов. – У меня там назначена встреча, на которую я опаздываю. Мне нужен автомобиль и, естественно, водитель.
– Черт, – огорченно сказал Мирон. – Что-то у меня в последнее время стало возникать много проблем с общением. Прямо косноязычие какое-то. К кому ни обращусь, никто меня не понимает. Саша, читай по губам: ВОН ОТСЮДА!
Последние слова были произнесены негромко, но с таким нажимом, что Дергунов молча исчез, обиженно поджав губы.
– Так, – сказал Мирон, обессиленно падая в кресло. – Утро, как всегда, начинается весело. Ну а ты чем обрадуешь? Только давай, если можно, покороче, а то сам видишь, что творится.
– Покороче так покороче, – не стал спорить Юрий. – Если в двух словах, то Светлова похитили, а машину угнали.
Мирон бросил на него озадаченный взгляд исподлобья, повернулся на сто восемьдесят градусов вместе с креслом и некоторое время смотрел из окна вниз, на автомобильную стоянку, словно хотел убедиться, что Юрий не врет.
– Оч хор, – убитым голосом сказал он, принимая исходное положение. – Господи, как я ненавижу эту работу! Ну хорошо. Я вижу, что покороче у нас не получится. Давай-ка подробненько: что, где, как и почему.
Юрий тряхнул головой, отгоняя тошноту, и рассказал все “подробненько”, стараясь не увлекаться деталями и предположениями. Изложив факты, он замолчал и устало прикрыл глаза.
Мирон молчал. Юрий немного подождал, сидя с закрытыми глазами, ничего не дождался и с усилием разлепил тяжелые, словно налитые свинцом веки. Главный редактор сидел напротив него, сильно подавшись вперед, и, часто моргая, разглядывал Юрия с выражением какого-то болезненного любопытства на лице. “Плохи мои дела, – подумал Юрий. – Сейчас он спросит, какого черта я приперся к нему, когда мое место на нарах, и будет совершенно прав."
– Обалдеть можно, – выдержав длинную паузу, сказал Мирон. – Значит, говоришь, ни Светлова, ни машины… И ты решил, что его насильно увезли на нашем микроавтобусе, так?
– Так.
– А тебе не приходило в голову, что все могло быть по-другому?
– Мне много чего приходило в голову, – устало сказал Юрий. – У меня сейчас не мозги, а салат оливье.
– Знакомое состояние, – сказал Мирон, снимая трубку с телефонного аппарата. – Ничего, это только первые сто лет тяжело, а потом привыкнешь… Я только не пойму, почему из всех возможных вариантов ты выбрал наименее вероятный.
– Мне он как раз показался наиболее вероятным, – ответил Юрий. Он не понимал, к чему этот спор о вариантах и вероятностях. Нужно было что-то срочно предпринимать, а Мирон вел себя так, словно ничего не произошло.
– Хороший ты парень, Юрий Алексеевич, – после очередной паузы сказал Мирон и быстро настучал на телефонном аппарате какой-то номер.
Конец произнесенной им фразы подчеркнуто повис в воздухе, как жирное многоточие. Юрий знал продолжение. С тех пор как он вернулся домой с войны и пытался наладить свою жизнь, ему приходилось слышать это буквально на каждом шагу. “Хороший ты парень, но дурак.” Он давно ждал, когда кто-нибудь из сотрудников редакции скажет ему это, и вот наконец дождался. А то, что Мирон не закончил фразу, ровным счетом ничего не значило: его тон был красноречивее любых слов.
Мирон молчал, слушая гудки в трубке. Потом лицо его ожило, он поднял кверху указательный палец и многозначительно уставился на Юрия. Левый угол его рта неудержимо полз кверху, перекашивая благообразную физиономию какой-то неопределенной ухмылкой. Потом, словно спохватившись, он торопливо ткнул пальцем в какую-то клавишу на телефонном аппарате. Безуспешно боровшийся с вызванной потерей крови дремотой Юрий вздрогнул от неожиданности, когда включилась селекторная связь.
– Слушаю, – раздался в кабинете знакомый голос.
Юрий сел ровнее. Дремоту как рукой сняло, глаза непроизвольно сузились, ладони мертвой хваткой вцепились в подлокотники кресла. Он даже забыл о боли в плече, пытаясь понять, что за чертовщина здесь творится. Перед тем как начать звонить, Мирон намекал на что-то, по его мнению, совершенно очевидное, но вот на что именно?
– Нет, это я тебя слушаю, Лжедмитрий, – обычным шутливым тоном сказал Мирон, глядя при этом на Юрия. – Ты куда пропал? Номер сегодня выходит, ты об этом помнишь? И кстати, ты не в курсе, куда подевался наш водитель вместе с машиной? Вы ведь, помнится, что-то такое вечером затевали…
– Ну, затевали, – с явной неохотой ответил Светлов. – Накрылась наша затея одним интересным местом… Я тебе потом расскажу. В общем, где Филатов, я не знаю, а машина стоит у меня под окнами. Он вчера ночью куда-то подался, а меня попросил позаботиться о машине.
Юрий, который уже в течение нескольких секунд смотрел в стол, заставил себя поднять глаза и увидел, что Мирон по-прежнему разглядывает его в упор, ухмыляясь теперь уже во весь рот, словно репетируя главную роль в ролике, рекламирующем зубную пасту. Веселья в этой ухмылке не было ни на грош, но она становилась все шире с каждым произнесенным Светловым словом.