Караваев допил чай, поставил чашку в раковину и, вернувшись за стол, стал не спеша собирать пистолет, протирая каждую деталь кусочком чистой ветоши перед тем, как поставить ее на место. При этом он время от времени посматривал то на часы, то на лежавший рядом с пепельницей телефон, гадая, когда же сработает подведенная им мина.
Когда он закончил сборку и ладонью загнал на место обойму, за окном пошел дождь. Первые крупные капли упали на сухой серый асфальт, оставив на нем темные расплывающиеся пятна, зашелестели в пыльных кронах лип, застучали по жестяному карнизу окна. Через минуту дождь лупил уже в полную силу, разгоняя запоздалых прохожих. Сквозь открытую форточку в кухню залетала водяная пыль и тянуло мокрой свежестью. Где-то далеко, за видневшимися на горизонте новостройками, полыхнула голубовато-белая зарница, и через основательный промежуток времени до Караваева докатился отдаленный раскат грома: гроза прошла стороной, лишь крылом задев дом подполковника.
Лежавшая на столе трубка издала негромкую электронную трель. Караваев усмехнулся углом тонкогубого рта: он ждал этого звонка, и звонок последовал вовремя – ну, может быть, минут на десять-пятнадцать позже, чем он думал. Это время, видимо, понадобилось уважаемому Вадиму Александровичу на то, чтобы хоть немного собраться с мыслями.
– Караваев слушает, – негромко сказал он в трубку.
– Ты! – заорала трубка голосом Севрука. Этот вопль был таким громким, что Караваев вынужден был отвести трубку от уха на несколько сантиметров. – Ты, урод! Ты говорил мне, что все под контролем! И что теперь?!
– Доброе утро, Вадик, – сказал Караваев. – Я что-то не пойму, о чем, собственно, речь? Что-то случилось?
– Что-то случилось! – передразнил его Сев-рук. – Все случилось, понял? Все, что могло произойти, произошло! И даже больше!
«Как тебя разбирает, – подумал Караваев. – Припекло, значит. Ничего, еще не так припечет, дай только срок.»
– Подожди, – сказал он, – не ори. Постарайся успокоиться и объясни толком, в чем дело.
– Ты мне еще будешь указывать, когда орать, а когда не орать?! Посмотрел бы я, как бы ты запел на моем месте! Я получил повестку, ясно?
– Повестку? – очень натурально удивился Караваев. – Какую еще повестку? Куда?
– В армию, болван! – рявкнул Севрук. – В прокуратуру, мать твою, к следователю, вот куда!
– Так, – озабоченно сказал Караваев. – А вот это мне уже не нравится. Там не написано, по какому вопросу?
– Там написано коротко и ясно: явиться для допроса. Вот как там написано. Вот тебе и шантаж, вот тебе и…
– Тише, тише, – перебил его Караваев. – Возьми себя в руки. Все и без того паршиво, не надо усугублять…
– Усугублять! Тут нечего усугублять. Хуже того, что уже есть, все равно не будет. Ты хоть знаешь, что какая-то сволочь очистила все мои счета, кроме разве что текущего счета фирмы? Я нищий, на меня положила глаз прокуратура, а ты мне советуешь не усугублять!
Караваев помолчал несколько секунд, делая вид, что думает. На самом деле думать ему было не о чем: все шло именно так, как он спланировал, без единого отклонения. Даже реплики Севрука звучали так, будто он читал их по бумажке, написанной Караваевым.
– Ты говоришь, счета оголены? – глубокомысленно переспросил подполковник, подпустив в голос немного озабоченности и тревоги.
– Выкачаны досуха. От них остались только номера, и ничего больше. С меня сняли штаны, а я и не заметил.
– М-да… Это мог сделать только один человек. Ты знаешь, о ком я говорю. Думаю, что повестка – тоже его рук дело.
– Но зачем, черт подери?! Какой во всем этом смысл?
– Это же очевидно. – Караваев заговорил нарочито размеренно и сухо, будто доказывая теорему. – Доброхот, который прислал тебе ту бандероль, по всей видимости, решил не связываться с тобой и обратился напрямую к дядюшке. Ну а остальное элементарно. Заплатил наш Владик или нет, для тебя не имеет значения. Главное, что он оперативно выкачал из тебя денежки и сдал тебя прокуратуре. Таким образом, он и при деньгах и, как говорится, весь в белом: выявил злоупотребление и пресек его, передав виновного в руки закона. Кстати, то, что произошло с твоими счетами, может означать только одно: в твоем ближайшем окружении сидит человек Владика. Впрочем, это уже не важно. Когда ты должен явиться в прокуратуру?
– В понедельник, к десяти ноль-ноль.
– Сегодня у нас суббота… Что ж, до понедельника ты успеешь убежать на край света и даже дальше. Извини, но другого выхода я не вижу.
– Ты что, не понял? У меня нет денег, и все визы в паспорте просрочены.
– Ну, это поправимо, – сказал Караваев. Голос его по-прежнему звучал озабоченно, но тонкие губы кривила холодная усмешка.
– Поправимо… Черт, надо было давно убрать этого старого борова!
– Я тебя предупреждал, что с ним шутки плохи. Впрочем, теперь это уже не имеет значения.
– Еще как имеет! Ты что же думаешь, я ему это так оставлю? Ладно, пускай я в заднице, но и он не будет на мои денежки жировать! Если ты не захочешь мне помочь, я сделаю это сам.
– И сядешь годиков этак на двадцать. Не думаю, что это разумно. Но, если хочешь, я мог бы это организовать.
– Ха! А зачем это ТЕБЕ?
– Затем, что он мне надоел. Затем, что я к тебе неплохо отношусь. И наконец, затем, что ты сейчас в таком положении, когда люди платят, не торгуясь. Все эти банковские счета на предъявителя – скользкая штука. Очистив один счет, можно очистить и другой. Главное – узнать номер. Это я возьму на себя. А ты…
– Ну?
– А ты затаись, ляг на дно и жди.
Севрук помолчал. Караваеву казалось, что он слышит, как скрипят от напряженной работы заплывшие жиром извилины этого проходимца.
– Допустим, – выдавил он наконец из себя. – И сколько это будет мне стоить?
– Пятьдесят процентов, – сказал Караваев.
– Что?!
– Пятьдесят процентов всей суммы, – спокойно повторил подполковник. – Согласись, половина все-таки лучше, чем ничего. И уж наверняка лучше тюремной баланды. У тебя нет выбора, Вадик. Думаю, ты это понимаешь. Если дело выгорит, то половины этой суммы тебе хватит на всю оставшуюся жизнь. Купишь себе новые документы, откроешь дело где-нибудь за границей и забудешь все это, как страшный сон. Ну как, по рукам?
– Кровосос, – с отвращением сказал Севрук. – Стервятник… Ладно, договорились.
– Тогда исчезни, – уже другим, напористым тоном проговорил Караваев. – Ничего не делай, никому не звони – просто бери ноги в руки и убирайся из города. Прямо сейчас, сию минуту. Мне очень не нравится, что Владислав Андреевич не поставил меня в известность о своих намерениях. Похоже, он перестает мне доверять, а в такой ситуации от него можно ждать чего угодно. Будь осторожен и проверь, нет ли за тобой хвоста. Желаю удачи.