«Слезьте с меня!» — Гилли не помнила, чтобы она так говорила. Но разве дело в этом? Так здорово, что все поправились, смеются до слез и собрались вместе за одним столом. И потом — они так развеселились, что и думать забыли про ту маленькую седую леди.
Наступил понедельник, и праздники остались позади. Гилли, вооружившись объяснительной запиской, которая была как награда за храбрость в бою, вместе с Уильямом Эрнестом, бледным, но веселым, отправилась в школу. Мистер Рэндолф возвратился к себе, и Троттер, останавливаясь на каждом шагу, чтобы перевести дух, стала наводить в доме порядок. И, как потом выяснилось, в начале десятого утра, когда мисс Эллис подошла к своему столу, на нем уже лежала записка с просьбой позвонить миссис Рутерфорд Хопкинс в округ Лудоун, штат Вирджиния.
После уроков Гилли дожидалась Уильяма Эрнеста возле его класса — мальчик еще не совсем оправился, ему нельзя было драться с ребятами, она знала — при ней его никто и пальцем не тронет.
Агнес Стоукс торчала рядом — надеялась заманить Гилли в магазин. Но Гилли хотела проводить Уильяма Эрнеста до самого дома.
— Хочешь, зайдем ко мне и разыграем кого-нибудь по телефону, будем громко сопеть в трубку.
— Отстань, Агнес. Не валяй дурака. Глупо это.
— Нет, не глупо. Человека можно жутко напугать, я сама слышала, как с перепугу орут на другом конце провода.
— Это глупо, Агнес. Понимаешь? Глупо, глупо, глупо.
— Ты всегда говоришь так, если не сама придумала.
— Точно. Я глупостей не придумываю.
— Ну пойдем, Гилли, давай сообразим что-нибудь. Мы с тобой уже давно ничего не вытворяли.
— У меня в семье все болели.
Агнес ухмыльнулась.
— В какой такой семье? Все знают…
— Мой брат, — Уильям Эрнест гордо поднял голову, — моя мама и мой… дядя.
— Гилли Хопкинс. Ты что, спятила?
Гилли резко повернулась, она поджала губы, скривила рот, точь-в-точь как киноактер Хэмфри Богарт, и подошла к Агнес вплотную.
— Ты что, нарываешься на скандал, дорогуша?
Агнес отступила.
— Давай не будем… — сказала она, отступая еще дальше.
Уильям Эрнест прижался к Гилли, она невольно задевала его во время ходьбы.
— Хочешь, я отлуплю ее? — шепотом сказал он.
— Не мешало бы, — ответила Гилли, — но лучше не связываться. Это будет нечестно. Ты — против этой замухрышки.
Троттер дожидалась их у входа. Дверь распахнулась прежде, чем они подошли к крыльцу. У Гилли похолодело внутри. По напряженной улыбке и съежившейся фигуре Троттер она догадалась — дело плохо.
И точно. На коричневом стуле в гостиной восседала мисс Эллис. На этот раз женщины не ругались, они просто дожидались ее. Сердце у Гилли упало, как холостая ракета. Она тут же села на диван и обхватила себя руками, чтобы не дрожать.
Неожиданно заговорила мисс Эллис. Голос у нее был звонкий, фальшивый, как телевизионная реклама слабительного.
— Так вот, Гилли, у меня есть для тебя довольно неожиданная новость.
Гилли обхватила себя еще крепче. В ее жизни слово «новость» никогда не предвещало ничего, кроме сообщения о переезде на новое место.
— Твоя мать…
— Мама приезжает? — она сразу же пожалела об этой вспышке. Брови мисс Эллис полезли вверх, что обычно случалось у нее при упоминании слова «мама».
— Нет. — Брови продолжали дергаться. — Твоя мама находится в Калифорнии. Но твоя бабушка…
— А я тут при чем?
— Сегодня утром она звонила в нашу контору, а потом приехала на машине из самой Вирджинии, чтобы поговорить со мной.
Гилли украдкой взглянула на Троттер, та сидела на другом конце дивана и гладила Уильяма Эрнеста по спине. Ее рука была у него под курткой, а глазки — маленькие, как у медведя на индейском тотеме.
— Она и твоя мать, — брови мисс Эллис снова поползли вверх, — хотят, чтобы ты переехала к бабушке.
— К кому?
— К твоей бабушке. Насовсем.
Мисс Эллис словно раскачивала последнее слово перед носом Гилли, как будто ожидая, что та вскочит на задние лапки, сделает стойку и начнет плясать.
Гилли распрямилась. За кого они ее принимают?
— Я не хочу жить с ней, — сказала она.
— Но, Гилли, с тех пор как ты научилась говорить, ты постоянно твердишь…
— Я никогда не говорила, что хочу жить с ней! Я говорила, я хочу жить с мамой. Она не моя мама. Я даже совсем не знаю ее!
— Но свою мать ты тоже не знаешь.
— Нет, знаю! Я помню ее! Не говорите за меня, что я помню и чего не помню!
Лицо мисс Эллис вдруг стало усталым.
— Да хранит Господь обездоленных детей хиппи, — сказала она.
— Я прекрасно помню ее.
— Так вот, — мисс Эллис наклонилась вперед, ее миловидное лицо стало напряженным и жестким, — твоя мать хочет, чтобы ты переехала к бабушке. Я говорила с ней по телефону.
— Разве она не сказала, что хочет, чтобы я переехала к ней в Калифорнию, как она написала мне?
— Нет, она сказала, что хочет, чтобы ты переехала к твоей бабушке.
— Но они не могут заставить меня сделать это.
Мягко:
— Могут, Гилли, могут.
Ей показалось, что рушатся стены; она с отчаянием озиралась вокруг в поисках спасения. Глаза ее остановились на Троттер.
— Троттер не позволит им забрать меня. Правда, Троттер?
Троттер втянула голову в плечи, но продолжала с каменным лицом смотреть на мисс Эллис и растирать спину Уильяма Эрнеста.
— Троттер! Посмотри на меня! Ты же сказала, что никогда не отдашь меня. Я же сама слышала. — Гилли стала кричать: — «Никогда! Никогда! Никогда»! Это же твои слова! — она вскочила, затопала ногами и продолжала кричать.
Женщины безмолвно следили за ней, как будто она находилась за стеклянной перегородкой, и они не могли приблизиться к ней.
Это сделал Уильям Эрнест. Он выскользнул из-под большой руки Троттер и бросился к Гилли. Мальчик схватил ее за полу куртки и стал дергать до тех пор, пока Гилли не замолчала и не остановилась. За толстыми стеклами очков она увидела маленькие близорукие глаза, полные слез.
— Не плачь, Гилли.
— Я и не плачу, — она вырвала куртку из его рук. — Я кричу.
Мальчик остолбенел. Его руки были подняты вверх, словно он все еще держал полу куртки.
— Вот так, малыш, — она схватила его за руки, — не беспокойся. Все будет в порядке.
Она вздохнула и села на диван. Он сел рядом, совсем близко, она почувствовала его тепло. Это придало ей сил, и она опять вызывающе подняла голову.