— Сказал, что пойдет и поищет тебя в буфете.
Через тридцать минут Маршалл Джафф возник рядом с ней с бумажным кульком в руке.
— Доброе утро, Лора! — весело сказал он.
Она насупилась:
— Доктор Вундеркинд? Что вас сюда привело?
— Поскольку буфет еще закрыт, я понял, что позавтракать тебе так и не удалось, и уговорил повара Джорджа выдать мне два стакана кофе и несколько булочек.
— Благодарю. Один кофе возьму, — ответила она.
— А я тебе только один и принес. Второй — для меня. На улице чудесно. Может, выйдем на крыльцо?
— Послушай, Маршалл, не знаю, как ты, а я предпочитаю утром работать. Так что, если не возражаешь…
— Не возражаю, Лора. Но, если ты подбросишь своему организму углеводов, ты будешь работать намного эффективнее, а значит, с легкостью потом наверстаешь. Кроме того, я хотел бы услышать, как продвигается твой проект.
Они устроились на солнышке и уминали булочки с кофе.
— А откуда тебе уже так много известно о моем проекте? — спросила Лора.
— Видишь ли, я работаю с Полом, и мы каждый день по часу обсуждаем, как идут дела. Я случайно углядел у него на столе твою заявку…
— И конечно, сунул нос?
Маршалл оскорбился.
— Нет, — ответил он куда менее дерзко. — Я хоть и наглый тип, но не уотергейтского склада. Я не сую нос в чужие дела. Представь себе, Пол сам мне ее дал, чтобы узнать мое мнение.
«Ага, — подумала она, — теперь он меня очаровывает своими возможностями».
— И каково же было твое мнение, доктор Джафф?
— Самое высокое. Не сказать, чтобы это было что-то фантастическое, но проект продуманный и многообещающий в прикладном плане. А доказательством можно считать твои великолепные результаты.
Лора не услышала второй, похвальной, части его оценки, поскольку ее покоробило мнение, что проект не блещет оригинальностью.
— Что ж, — сказала она себе в оправдание, — с помощью этой методики мы уже можем ставить на ноги детишек, которых каких-то полгода назад считали почти безнадежными.
— Знаю, знаю, — сказал Маршалл. — Я сам отец и могу это оценить.
— О-о… — протянула Лора, боясь признаться себе, что последняя новость ее разочаровала.
— Я женат, Лора, если это тебе интересно.
— Уверена, что твоя жена понимает, как ей повезло. А если, не дай бог, позабудет, ты ей, конечно, всегда напомнишь о своем блистательном послужном списке.
— Мы эти вещи не обсуждаем, — ответил он. Голос его внезапно зазвучал как-то глухо. Потом он просто и печально пояснил: — У нее рассеянный склероз.
— О, — извиняющимся тоном произнесла Лора. — Как ужасно, Маршалл.
— Да, — вздохнул он, — ужасно. Для детей это особенно тяжело. У Клэр бывают продолжительные периоды ремиссии, когда она чувствует себя почти хорошо. Но потом болезнь опять наступает, а для детей это равносильно тому, что мамы нет. К счастью, нам удалось найти старомодную няньку, иначе мы бы все свихнулись.
— А так ты можешь не отказываться от тенниса, — сказала Лора, сама удивляясь этой вспышке сарказма.
Он поджал губы.
— Послушай, — сказал он, — судя по всему, ты живешь уютной, обособленной жизнью. Но позволь тебя заверить, что для меня единственный способ отвлечься — это постучать ракеткой по мячу. Потому что мне приходится волочить такой груз, что если я не выгоню его с потом, то непременно сяду на таблетки. Дети и те понимают, что мне необходимо выпускать пар, чтобы не потерять рассудок.
Он понизил голос и смущенно добавил:
— И Клэр знает, что я встречаюсь с другими женщинами.
Лора была в замешательстве. Считая себя вполне современной женщиной, она тем не менее увидела в откровенных изменах Джаффа жене что-то отвратительное. Но своей честностью он ее подкупил.
Он встал:
— Ладно, доктор, перерыв окончен. Пойдем обратно, будем дальше спасать мир от чумы и эпидермофитии стопы.
— Да, — ответила Лора, все еще раздираемая противоречивыми чувствами. — Еще увидимся, Маршалл.
Он помолчал, после чего с нежностью произнес:
— Очень бы хотелось.
* * *
Весь день она не могла сосредоточиться. Как всегда, она корила себя за черствость и за то, что неверно истолковала его нагловатость. К тому же она повела себя отнюдь не профессионально и даже не поинтересовалась, какими исследованиями занимается он. Так держать, Кастельяно, еще несколько таких бесед, и ты законченная стерва.
В очередном телефонном разговоре с Барни Лора поведала ему о Маршалле Джаффе. По мнению Барни, эти отношения изначально были лишены перспективы.
— Не важно, как ты себе это все объясняешь, но это безнадежный вариант, Лора. У тебя что, ума не хватает не трогать женатиков?
— Барн, а ты знаешь, что в Вашингтоне на одного мужчину приходится пять женщин?
— А ты знаешь, что ты в десять раз лучше среднестатистической женщины? Да если б ты только захотела, мужики бы все валялись у твоих ног!
— Но, Барни, он мне нравится! Ничего не могу с собой поделать. Я и сама не хотела, но он вызывает у меня…
— …сочувствие? — закончил Барни.
Она не ответила. Ей не хотелось признаваться, что он почти угадал.
— Послушай, Кастельяно, мне тоже жаль этого парня. Но я обязан подумать о твоих интересах, а пока я тут не вижу для тебя никаких перспектив.
— Барни, я уже давно совершеннолетняя. Тебе нет необходимости обо мне заботиться.
— Кастельяно, если не я, то кто?
— Он очень красивый, — заявила она, словно это вытекало из предыдущей реплики.
— Знаю, знаю. Я видел его у тебя в гостях.
— И ты разглядел его в этой толпе?
— Лора, нет ничего сложного разглядеть единственного человека в шортах. Тебе это не показалось несколько вызывающим?
— Вообще-то ноги у него красивые, — отшутилась она.
— У меня тоже, — ответил Барни. — Но я не хожу в дом Фрица Баумана в баскетбольных трусах.
— А еще он один из самых умных людей из всех, кого я знаю…
— И сам без конца тебе об этом напоминает.
— Да, я согласна, самолюбование в нем точно есть. Зато мы как раз уравновешиваем друг друга.
— Ага. Он — чересчур самоуверен, а ты — чересчур не уверена в себе.
— Что-то в этом роде.
— Прости меня, Лора, но все это мне очень не нравится.