Похоже, он-таки понимал по-английски.
— Джон, это же полнейшая чушь, — очень спокойно сказал я, — ребёнку лет десять. Максимум.
— Четырнадцать, — как попугай, повторил куратор. Вмешался и Джон:
— Оливер, это законный минимум.
— Я не обсуждаю закон, я просто говорю, что девочке десять лет!
— У неё есть карточка, — заявил куратор. Похоже, язык он знал вполне прилично.
— Давайте посмотрим, — предложил я. Вежливо. Разве что не добавив «Пожалуйста». Джон бесстрастно наблюдал, как куратор попросил у девочки удостоверение. Она была в панике. Господи, как ей объяснить, что это не облава?
— Вот, сэр.
Босс помахал картой. Фотографии на ней не было.
— Джон, — сказал я, — тут нет карточки.
— Карточка не требуется, если вам меньше семнадцати, — ответил он.
— Понимаю, — сказал я. Они нетерпеливо смотрели на меня, от души желая двинуться дальше.
— Короче говоря, — продолжил я, — ребёнку дали карту старшей сестры.
— Четырнадцать, — снова выдохнул куратор. Он вернул девочке её удостоверение. Она облегчённо отвернулась и принялась работать даже быстрее, чем до того. При этом украдкой поглядывая на меня. Чёрт, а если она покалечится?
— Скажите ей, пусть не беспокоится, — сказал я Джону.
Он произнёс что-то на китайском и она продолжила работу, больше не обращая на меня внимания.
— Чаю, пожалуйста? — куратор с поклоном пригласил нас в загородку, служившую ему офисом.
Джон мог видеть, что номер не прошёл.
— Послушайте, — сказал он, — она делает работу для четырнадцатилетних.
— А получает? Вы говорили, что платите подросткам половину.
— Оливер, — невозмутимо ответил Джон, — она приносит домой десять долларов в день.
— Великолепно, — сказал я и добавил, — гонконгских долларов. В американских баксах это доллар восемьдесят, так?
Куратор протянул мне рубашку.
— Он предлагает вам оценить качество работы, — перевёл Джон.
— Великолепное, — согласился я, — двойная строчка высшего класса (что бы это значило?). Вообще-то, я сам ношу такие.
Видишь, на этих рубашках лейбл «Mr. B.». Их будут носить в этом году вместе со свитерами.
Потягивая чай я размышлял, знает ли неземная мисс Нэш, в своём старом добром Нью-Йорке, какой ценой делаются прелестные вещички, которые она продаёт?
— Давайте двинемся, — предложил я Джону.
Мне не хватало воздуха.
Поговорим о погоде.
— Летом здесь должно быть зверски жарко , — предположил я.
— Очень влажно, — согласился Джон.
Всё это мы уже проходили, и как вести партию знаем.
— Как в августе в Нью-Йорке, так?
— Примерно.
— Это в какой-либо мере... замедляет темп работ?
— Прошу прощения?
— Я не заметил ни одного кондиционера.
Он посмотрел на меня.
— Это Азия, Оливер, не Калифорния.
Мы тронулись с места.
— А у вас в квартире есть кондиционер? — выяснял я.
Джон Хсианг снова посмотрел на меня.
— Оливер, — мягко сказал он, — это Восток. Здесь у рабочих другие желания.
— В самом деле?
— Да.
— А вам не кажется, Джон, что даже здесь, в Азии, среднестатистический рабочий желает хотя бы заработать на еду?
Он не ответил.
— Итак, -продолжал я, — вы согласны, что доллара восемьдесяти в день для этого недостаточно?
Похоже, мысленно он делал из меня отбивную — всеми известными приёмами каратэ.
— Здесь люди работают по-другому, — убеждённо заявил он, — наши женщины не тратят часы, листая журналы в салонах красоты.
Похоже, что именно так он представлял себе будни моей матери.
— К примеру, — добавил он, — девочка, которую вы видели. Вся её семья работает здесь. А её мать шьёт и по вечерам.
— У себя дома?
— Да.
— А, — сказал я, — то, что называется «домашней работой», верно?
— Верно.
Я выждал секунду.
— Джонни, вы же заканчивали Школу Бизнеса. Вы должны помнить, почему в Штатах такая работа считается незаконной.
Он улыбнулся:
— Вы не знаете законов Гонконга.
— Кончай ты, трахнутый лицемер!
Джон ударил по тормозам, машину занесло.
— Я не обязан терпеть оскорбления, — сказал он.
— Ты прав, — ответил я и открыл дверь. Но, чёрт побери, перед тем, как выйти, я должен был заставить его выслушать ответ.
— Такая работа незаконна, — мягко процитировал я, — «в силу того, что она позволяет платить меньше минимума, установленного профсоюзом. Те, кто согласен работать так, получает то, что им соглашаются давать. Как правило — ноль».
Джон Хсианг посмотрел на меня.
— Выступление закончено, мистер Либерал? — поинтересовался он.
— Да.
— Тогда послушайте о фактах здешней жизни. Здесь не вступают в профсоюзы, в силу того, что люди хотят делиться заработком, и они хотят, чтобы их дети работали, и они хотят делать часть работы дома. Врубаешься?
Я не ответил.
— И к твоему чёртовому адвокатскому сведению, — заключил Джон, — в Колонии Гонконг не существует минимума зарплаты. Теперь можешь проваливать в преисподнюю!
Он сорвался с места раньше, чем я успел сообщить ему, что уже побывал там.
Объяснения, почему мы поступаем в этой жизни так или иначе многочисленны и сложны. Подразумевается, что взрослые люди живут, руководствуясь логикой. То есть обдумывают поступки, перед тем, как их совершить.
Скорее всего, они никогда не слышали того, что рассказал мне доктор Лондон. Уже после того, как всё кончилось.
Фрейд — да, сам Фрейд — однажды сказал, что в малом мы конечно должны руководствоваться рассудком.
Но в по-настоящему важных решениях надо поступать так, как говорит нам наше бессознательное.
Марси Биннендэйл стояла на высоте восемнадцать сотен футов над гонконгской гаванью. Начинались сумерки. Город зажигал огни.
Дул холодный ветер. Он играл её волосами, когда-то мне это казалось красивым.
— Привет, друг мой, — позвала она, — посмотри вниз на эти огни. Отсюда мы можем увидеть всё.