Сердце Ианты уже успокоилось, дыхание стало равномерным, ощущение страха постепенно рассеялось.

– В машине можно сидеть с непокрытой головой, – продолжала читать наставления девочка, очевидно подражая своей матери, – но, когда вылезаешь, нужно сразу надеть шляпу.

Ианта приняла смиренный вид и с пафосом произнесла:

– Обещаю, что все буду делать так, как сказала твоя мама.

Девочка закрыла рот ладошкой, чтобы скрыть усмешку, но не удержалась и прыснула. Ианта присоединилась к ней. Вдруг девочка воскликнула:

– Ах, какая у вас рана! Где вы поранились?

– Случайно порезалась.

Где-то рядом затормозила машина, и мужской голос осторожно позвал:

– Ианта!

Она обернулась, улыбка исчезла с ее лица.

– Вы его знаете? – спросила девочка, немного оробев и подозрительно разглядывая Алекса.

– Да.

Консидайн по-мужски ловко вылез из машины и подошел к Ианте.

– Моя мама говорит, что нельзя садиться в чужую машину, – произнесла девочка и насупилась, видимо, чувствуя некоторую напряженность ситуации.

– Правильно говорит, – Алекс улыбнулся девочке, – никогда не садись в машину к незнакомцу. Но лично я пока не намерен предлагать тебе свои услуги, а Ианта – моя подруга.

– А она не надела шляпу, и вы тоже, – недовольно пробурчала девочка.

– Я только на минуту вылез из машины, – оправдывался Алекс, пытаясь угадать причину беспокойства девочки, – а моя подруга теперь шагу не ступит без шляпы.

Консидайн не смотрел на Ианту, все его внимание было поглощено разговором с девочкой, которая заметно осмелела и затараторила:

– Вы намерены ее подвезти? Видели, какая у нее больная нога?! Чтобы ее вылечить, нужно ее поцеловать. Моя мама всегда…

– Клеом! Клеом! – Женский голос окликал девочку. – Иди сюда, не приставай к людям!

– Это моя мама, – с важностью сообщила девчушка, – мне нужно идти, до свидания.

Малышка улыбнулась и убежала к маме. Алекс бросил на Ианту быстрый взгляд:

– Не обращай внимания – она всего лишь ребенок.

– Я люблю общество детей, – ответила Ианта, – они правдивые и искренние, всегда говорят то, что думают. Я ненавижу ложь и елейную жалость, а это детям несвойственно. Многие мои знакомые, выражая мне свое сочувствие, убеждали меня в том, что шрам останется навсегда и мне придется изменить мое отношение к жизни. Теперь я думаю, что чужая трагедия возвышает людей в собственных глазах. С тех пор всякая жалость и сочувствие мне отвратительны.

– Я тебя не жалею, – ответил Консидайн, – жалеть можно слабых, а я тебя таковой не считаю.

– Извини, я говорю о своем недавнем прошлом. Когда мне удастся разработать мышцы, боль пройдет окончательно. Я, собственно, и приехала на озера, чтобы скрыться от навязчивого сочувствия.

– Понимаю, мне тоже порой приходилось от всех прятаться, – задумчиво произнес Алекс, как будто в этих словах имелся скрытый смысл, известный только ему одному. Затем он отрывисто произнес: – Я видел, как ты стояла у воды и, кажется, зашла в нее. На этот раз тебя никто не укусил?

– Нет, все прошло как нельзя лучше. Хотя меня трясло как в лихорадке и в какой-то миг потемнело в глазах, так, что я едва устояла на ногах. К счастью, Клеом отвлекла меня.

Алекс строго посмотрел на Ианту:

– Ты все еще бледнее полотна. Если хочешь, поедем со мной пообедаем.

Любой разумный человек ответил бы «нет». Но разве это могло чем-то повредить? Ианта никогда не считала для себя запретным обед с интересным мужчиной, пусть даже с миллиардером. Конечно, лишнее общение с Консидайном не принесет покоя ее душе, однако… И она ответила:

– Это хорошая идея, я согласна.

– Отлично.

– Только мне нужно переодеться.

– Необязательно, ты хорошо одета.

Коричневая рубашка и потертые шорты хоть и шли ей, но были слишком заношенными и продолжали оставаться в гардеробе Ианты только из соображений практичности. Если же судить по домашней обстановке Консидайна, он любит холодное загадочное изящество и женщины ему нравятся одетые так же элегантно, как и он сам, имеющие понятие о стиле и умении подать себя…

– Ианта, – прервал ее мысли Алекс.

Она вздрогнула, удивленная строгостью его тона:

– Что?

– В следующий раз, когда выйдешь на улицу, не забудь надеть шляпу.

Ианта рассмеялась:

– Она просто прелесть, не правда ли?

Алекс подобрал пакет с продуктами и направился к машине. Ианта стряхнула песок с ног, обула сандалии и поспешила за ним. Уже забравшись в салон машины, она вспомнила разговор с продавщицей:

– Я что-то слышала про новый циклон.

Ты знаешь об этом?

Он кивнул, включая зажигание, затем нахмурился:

– А ты разве не в курсе?

– Нет.

– Ты включаешь телевизор? Хотя бы радио слушаешь?

Машина плавно развернулась и выехала на дорогу. Ианта пожала плечами:

– Иногда смотрю, но только не прогноз погоды.

Скоро прогноз погоды станет твоей любимой передачей.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Через десять минут Ианта наслаждалась изысканным интерьером дома Консидайна. Ей вспомнилась назойливая надпись на плакатах в национальных парках: «Не увозите ничего, кроме впечатлений, не оставляйте ничего, кроме частицы вашей души». Именно так Ианта и решила себя вести: позволить себе некоторое время побыть в обществе Алекса, чтобы остались приятные воспоминания, и вернуться к своей жизни, не отягощая себя мечтами о каком-либо сближении с ним, так как прекрасно понимала всю призрачность подобных надежд.

Они обедали на веранде. Ианта потом вспоминала, что еда состояла в основном из нескольких видов хорошо приготовленных салатов, но кулинарная экзотика осталась почти незамеченной, так как Алекс оказался очень интересным собеседником. Красочно и со знанием дела он расписывал будущее Интернета, вынудил Ианту подискутировать о том, куда движется цивилизация и почему исчезли динозавры, развеселился и заразил ее смехом, когда они пришли к согласию, что мини-юбки вошли в моду только во времена экономического расцвета.

Его остроумие и эрудиция поразили ее. Ей нравился его смех, нравилось заставлять его смеяться. Когда он спрашивал про ее карьеру, Ианта вспоминала забавные эпизоды, и в эти минуты для нее не существовало ни ее болезни, ни связанных с ней проблем.

За кофе Ианта исподволь любовалась его по-мужски красивым лицом, словно сошедшим со старинного холста, и воображение говорило ей, что эти волевые и отточенные черты могут принадлежать только героям или принцам. Такие мужчины, облаченные в рыцарские доспехи, отстаивали права угнетенных или спасали возлюбленную, огнем и мечом пробивая себе дорогу сквозь толпу неприятелей. Собрав воедино ум, силу и способность повелевать, они творили свою судьбу и решали судьбы других.