Это несправедливо, с возмущением думала Эмма, садясь в машину.
Она возвращалась назад по аллее с магнолиями, раздавливая колесами упавшие лепестки. Над головой крошечные миндально-зеленые листочки раскрылись в ожидании новой весны — свежая, яркая зелень, затмевающая остальные растения.
Она так и не поняла, когда пришло к ней решение покинуть Парагай, но к тому моменту, когда она сворачивала к воротам своего дома, Эмма уже знала: здесь она не останется.
Телефонный звонок от миссис Ферт только еще больше укрепил это решение. Совершенно спокойно Эмма сообщила ей, что переезжает в свою квартиру в Гамильтон.
— Прекрасная мысль! Это значит, что я могу еще раньше продать свой дом. Возьми мою машину, — предложила миссис Ферт. — Пока я не придумаю, что мне с ней делать, ты можешь пользоваться ею. И ни о чем не беспокойся! Теперь, когда я приняла решение, мне надо будет только связаться с моим адвокатом, и она всем займется сама.
— Скажите Кейну Тэлботу, что вы продаете дом, — сказала Эмма и удивилась, что без дрожи в голосе может произносить это имя, не испытывая ничего, кроме тяжелого оцепенения. — Он что-то говорил об этом…
— Правда? О, это значительно облегчает дело! Я так и поступлю.
— А как Пиппа?
— Все еще неважно, бедняжка, но она лучше переносит свое состояние, пока я с ней. Позвони, когда приедешь к себе домой, Эмма, и расскажи, как собаки перенесли поездку.
После минутного колебания Эмма сказала:
— Миссис Ферт, вы думали о том, чтобы оставить здесь Лаки? Если вы не возражаете, я бы хотела взять его с собой. Мы с ним очень хорошо ладим…
— О, Эмма, правда? Я так беспокоилась! Мой зять на самом деле не любит собак, и я не знала, что делать. Но ты правда хочешь взять его к себе? Он такой большой, и прокормить его…
Улыбнувшись, Эмма прервала свою собеседницу:
— Я знаю, знаю, но он отличный друг, и мне бы хотелось, чтобы он постоянно был со мной.
— Ох, ты не знаешь, какой груз свалился с моих плеч! Я так волновалась из-за этого карантина и… ну, из-за всего.
По крайней мере хоть кого-то удалось спасти за эту неделю, решила Эмма, положив трубку. Будущее Лаки было определено.
* * *
Три часа спустя Эмма закрыла дверь на замок и села в «вольво». Упорно стараясь не смотреть на дорогу, ведущую в Гленальбин, она поехала в Парагай, оставила ключи у агента по продаже недвижимости и покатила дальше в южном направлении. Осталось лишь поблагодарить милостивую судьбу, которая помешала ей дать Кейну адрес в Гамильтоне.
И она, и собаки очень хорошо перенесли путешествие, хотя за Бейб надо было внимательно присматривать. Из-за того что они часто останавливались в пути, у Эммы на дорогу ушел целый день.
В Гамильтоне она остановилась в мотеле — ее дом еще не освободился.
Эмма распаковала вещи, покормила собак, затем позвонила миссис Ферт, но услышала только автоответчик. Слегка запнувшись от неожиданности, она просто сообщила, что добралась до места и что собаки чувствуют себя хорошо.
Следующие несколько дней Эмма провела, гуляя с собаками по пляжу, чтобы как следует отдохнуть, компенсируя усталость от долгих бессонных ночей. Собаки восприняли свое новое местожительство с интересом, нисколько не расстраиваясь.
День Эмма проживала достаточно легко: она могла сосредоточиться на том, что делает, и решительно отказывалась вспоминать ту последнюю очную ставку в доме Кейна. Но по ночам… по ночам ее мозг отказывался подчиняться воле. Свернувшись калачиком в кровати, охваченная горем, мучительно терзавшим ее душу, она не в состоянии была прекратить этот поток воспоминаний. Яркие, назойливые образы сменяли друг друга: голос Кейна, сверкающее золото его глаз, чувственность его губ… его нежное буйство и ее жаркий отклик…
Не забывай, безжалостно напомнила себе Эмма, как он защищал свою сестру, предав тебя.
Конечно, он никогда не говорил, что любит, никогда не предлагал совместной жизни. Лишь голод и неистовое желание бросили их в объятия друг другу, и на какое-то мгновение этого оказалось достаточно.
— Я не собираюсь, — с яростью говорила она в подушку, — быть такой же, как его сестра, — провести остаток жизни, жаждая мужчину, который никогда мне не достанется. Я этого никогда не допущу.
* * *
Следуя по маршруту, который она держала в голове, Эмма осторожно вела «вольво» по однообразным окрестным улочкам Гамильтона. Будущие дни не сулили ничего хорошего, но по крайней мере она будет занята обустройством своего скромного жилища, а затем пойдет на работу и, возможно, хоть немного отвлечется.
— Ну, вот мы и приехали! — сказала она собакам.
«Вольво» остановилась позади припаркованной машины, и Эмма вышла из нее, с облегчением убедившись, что фургон с заказанной мебелью еще не прибыл. Она надеялась, что люди, выехавшие из этого дома, все из него вывезут. Открыв дверцу машины, она отошла, потянулась и дала собакам возможность выбраться с заднего сиденья на улицу. Лаки спрыгнул вниз, понюхал землю и, залаяв, бросился к машине, стоявшей перед ними.
— Лаки! Вернись!
Медленно и с явной неохотой он перестал лаять и остановился. Строгим голосом Эмма повторила команду. Бросив последний заинтересованный взгляд в сторону машины, пес повернулся и побежал к Эмме, свесив уши и высунув язык, демонстрируя добродушную ухмылку.
— Молодец, — сказала она, почесав у него за ухом. — Тебе придется привыкать к людям в машинах. Я знаю, что в душе ты добрый, поэтому не пугай людей.
Лаки прижался к ней и снова потянул в ту сторону, залаял и уселся перед ней с твердой решимостью настоять на своем.
Эмма взглянула туда, где стояла машина, и сердце у нее екнуло. С ней это уже случалось несколько раз после того, как она уехала из Парагая. Едва она заметила черные волосы и широкие плечи, как нахлынуло такое отчаяние, что пришлось резко развернуться и уйти — куда угодно, лишь бы не видеть человека, который так явно напоминал Кейна.
Однако это не галлюцинация. Мужчина, выходящий из машины, оказался вполне реальным. Хрупкое спокойствие, которым Эмма прикрывала свои чувства, разбилось вдребезги, как бьется стекло о твердую поверхность.
С каменным выражением лица, тщательно контролируя себя, Эмма спросила:
— Что ты здесь делаешь?
— Проверяю, как ты здесь. — Золотистый нимб плясал вокруг головы Кейна.
Они смотрели друг на друга как враги. Собака сидела между ними, насторожившись, подозрительно посматривая на мужчину.
— У меня все хорошо, — сказала она, лживые слова жгли ей язык. — Теперь ты можешь спокойно возвращаться домой.
Хотя Кейн стоял не двигаясь, Лаки издал негромкое рычание.
— Сидеть! — строго скомандовала Эмма, и пес успокоился, но по-прежнему не спускал глаз с мужчины, стоящего напротив.