— Да… конечно, — подтвердила она. — За исключением Энджи, конечно.
— Порой самые близкие люди больше всего нуждаются в проверке. — Голос его был ровным и невозмутимым, но тем не менее Иона похолодела.
— Все правильно. Я все понимаю, — пробормотала молодая женщина. — Просто я, наверное… была захвачена врасплох.
— Должно быть, у тебя была легкая, лишенная трудностей жизнь. Я хочу такой жизни для Хлои.
— Любой отец мечтает об этом, — ответила Иона, обрадовавшись смене темы разговора.
— Я не ее отец. — В глазах Люка вспыхнули огоньки.
Иона ошеломленно смотрела на него. И прежде чем она успела привести свои мысли в порядок, с ее губ сорвался вопрос:
— Тогда кто?.. — Она потрясла головой. — Я не верю: ваше сходство — потрясающее.
— Тебе, наверное, тоже следовало проверить мою биографию. Хлоя — моя сводная сестра.
— Сводная сестра? — тупо повторила Иона.
Люк пожал плечами:
— Я удочерил Хлою. Обстоятельства не имеют значения. Важно то, что теперь она в безопасности.
— У кого ты ее взял?
— У того, кто пытался использовать ее, — нетерпеливо пояснил Люк.
— Боюсь, этой информации недостаточно, — быстро возразила Иона. — Пойми, если ей грозит какая-то опасность, мне надо знать об этом.
Он помолчал секунду, затем произнес:
— В данный момент ей ничто не грозит, но существует вероятность того, что биологический отец может предъявить права на нее.
Потрясенная, Иона невольно спросила:
— А кто ее биологический отец?
— Тот самый человек, который зачал и меня, — холодно ответил Люк.
В мозгу Ионы всплыли слова Энджи. Кузина говорила что-то насчет того, что Люк ушел из семьи, а в ответ Иона саркастически заметила, что без поддержки родных он вряд ли остался.
Похоже, она ошиблась. В семье Люка произошел серьезный конфликт, и он действительно перестал общаться со своими родственниками. Как только доберется до компьютера, она постарается раздобыть подробную информацию о жизни Лукаса Микелакиса.
А пока Иона решила сосредоточиться на текущих делах:
— Здесь вряд ли кто-то попытается украсть ребенка.
— Разве в Новой Зеландии не совершают никаких преступлений? — поинтересовался Люк. — И семьи не распадаются, разрываемые враждой?
— Невинный ребенок не должен страдать от этого!
Люк помолчал, затем коротко произнес:
— Ее жизни ничто не угрожает.
Иона мельком взглянула на его лицо, и этого было достаточно. Она поняла, что больше он ей ничего не скажет.
— В Новой Зеландии трудно украсть человека, — произнесла она. — У нас нет сухопутных границ с другими государствами, поэтому, если кто-то замыслит украсть ребенка, ему придется увозить его на самолете, а наша полиция работает очень хорошо.
И снова Люк пожал плечами, на этот раз — более выразительно:
— Для некоторых людей это не проблема.
Для очень богатых людей — вот что он имеет в виду. И почему она ввязалась в это дело? Иона решительно произнесла:
— Ты проверял мою биографию, и тебе прекрасно известно, что я никогда не работала охранником.
— В этом нет необходимости.
— Но ты не сможешь всегда быть с нами.
— Я польщен, что ты решила, будто я один могу вас защитить, — учтиво сказал Люк, — но у меня для этого есть специальные люди.
— И они везде следовали за нами? Даже в зоопарке?
— Конечно, — произнес он таким тоном, словно она была наивной девчонкой.
Это известие омрачило ее самые приятные воспоминания. Иона вздрогнула. Сделав всего один шаг, Люк оказался рядом с ней и притронулся к ее обнаженной руке.
— Тебе холодно, — прошептал он, и нечто в его голосе предупредило ее об опасности.
«Не поднимай глаза!»
Но некий импульс — гораздо более сильный, чем воля, — приковал ее взгляд к его лицу. Иона перестала дышать. Широко раскрыв глаза, она смотрела на классические черты Люка — идеальные, если бы не отпечаток властности и острого ума.
Чувственная дрожь охватила обоих, наэлектризовав пространство между ними, и в его темно-янтарных глазах вспыхнул яркий огонь.
Легкое прикосновение пальцев Люка заставило ее содрогнуться всем телом. Иона сжала зубы, пытаясь подавить желание прижаться к нему, отдаться его неотразимому, потрясающему обаянию, колдовским чарам, которые развеяли бы все страхи.
Но это не могло долго продолжаться. Ей показалось, что она приблизилась к некой черте, которая способна изменить всю ее жизнь, и этот шаг в неизвестность был таким важным, таким значимым, что Иона инстинктивно отпрянула назад.
Мгновенно взгляд Люка стал ледяным, а рука упала вниз.
— Я не замерзла, — пробормотала Иона.
В Люке тем временем проснулось желание — темное, безрассудное. Он слишком остро ощущал кожу Ионы, гладкую и нежную, и ее тонкий запах, который не имел ничего общего с тщательно подобранными дорогими духами. То был запах женщины, сладкий и соблазнительный.
Он никогда не забудет, какой страстной она была. Он никогда не забудет ее смех, ее быстрый ум и ее интригующее молчание. Милая и общительная, трогательно неискушенная для женщины, которая полгода жила с мужчиной, считавшимся ее женихом, Иона все равно оставалась для Лукаса загадкой, а ее сдержанность сводила его с ума.
— Тогда почему ты дрожишь? — тихо спросил он.
Она взглянула на него своими огромными глазами — зелено-голубыми, потемневшими. «В этих глазах может утонуть моя душа», — подумал он, чувствуя, что теряет над собой контроль.
Дыхание Ионы стало прерывистым, сердце громко, словно в лихорадке, стало отбивать барабанную дробь.
И, словно повинуясь настойчивой немой мольбе, Люк склонил голову и прильнул к ее губам — безжалостно и жадно, словно и не было полутора лет разлуки.
Вчера ночью в его поцелуе ощущалась чисто физическая страсть. Но сейчас все было по-другому: это напоминало возвращение домой. Сердце Ионы ликовало так, будто она оказалась в раю. Иона чувствовала, что этот поцелуй означает фундаментальную перемену в их отношениях.
Она понятия не имела, к чему это приведет, но нисколько не волновалась.
Околдованная страстным поцелуем Люка, который умел целоваться так, как ни один мужчина на свете, Иона отдалась сладостному желанию.
Однако Люк поднял голову, разжал руки и сделал шаг назад.
— Прости, — сказал он охрипшим голосом. — Мне не надо было это делать.
Вздрогнув от неожиданности, Иона уставилась на него, и ее восторг мгновенно испарился, когда она увидела его каменное лицо. Люк мгновенно взял себя в руки, и это чудовищное самообладание заставило ее похолодеть.