Никогда!
Но вряд ли мать девочки прилетела вместе с Люком; если бы это было так, то она сама присмотрела бы за дочерью.
Когда приехало такси, Иона была уже готова. В ее большой сумке поместилось все, что способно занять даже самого капризного ребенка. Молодая женщина вышла из лифта — и замерла в замешательстве, увидев в подъезде Люка.
Он был похож на льва, сидящего в засаде и выслеживающего антилопу. С испугом она ощутила предательскую краску, вспыхнувшую на щеках.
Прищурив темно-янтарные глаза, Люк взглянул на ее одежду — хлопчатобумажные брюки, доходящие до середины икры, яркую футболку, сандалии.
— Практично, — холодно резюмировал он, — но не совсем формально.
— Новозеландцы славятся своей неформальностью, — парировала она.
— Я помню это очень хорошо.
Чувственная интонация вызвала дрожь в ее теле. «Пошел он к черту!» — с яростью подумала она, когда в памяти мгновенно всплыли соблазнительные сцены полуторагодичной давности.
— Когда я должна приступить к своим обязанностям?
— Прямо сейчас, — коротко ответил Люк и протянул руку.
Примитивная защитная реакция заставила Иону отпрянуть назад, но пальцы его сжали ручку ее сумки. Он тихо и твердо произнес:
— Не волнуйся насчет своей безопасности. Если ты хочешь, чтобы я снова дотронулся до тебя, надо попросить об этом.
Иона сжалась. По-видимому, никто, кроме нее, не отвергал Люка Микелакиса. Но она ничего ему не обещала — с самого начала они оба знали, что у них всего-навсего курортный роман.
Иона просто оборвала его немного раньше, чем ожидал Люк. Но это не давало ему права считать себя оскорбленным.
Однако обожаемые единственные сыновья могущественных греческих олигархов, как правило, испорчены. Особенно те, что похожи на прекрасных мстительных богов.
К тому же здесь витает призрак матери девочки…
Решив проигнорировать его короткое замечание, Иона отдала ему свою сумку.
Она явно старалась не коснуться его пальцев, и Люк, язвительно усмехнувшись, сказал:
— Вот как.
Ему вдруг захотелось спросить ее, почему она сбежала от него на Таити, но теперь Иона Гатри — его наемный работник, а он и так уже вышел за пределы чисто делового общения.
Кроме того, его это не должно волновать. Люк еще подростком понял, что все женщины по натуре своей — предательницы. Этот урок он получил, когда вторая жена его отца подстроила изгнание Люка из дома.
Тогда он поклялся не верить ни одной женщине, а потому глупо ожидать чего-либо другого от Ионы.
Аристо Микелакис полагал, что его двадцатиоднолетний сын пропадет и о нем все забудут. Но через двенадцать лет у Лукаса было уже значительное состояние.
Его обвинили в совершении преступления, а он стремился доказать свою невиновность. Это желание явилось таким мощным стимулом, что Люк сделал блестящую карьеру. Его энергия, страсть и острый ум были полностью реализованы. Он добился успеха.
Женщины обожали Лукаса Микелакиса. Они льнули к нему, притягиваемые его богатством и красотой, которую он унаследовал от отца.
Но он был всегда уверен в том, что любовницам ничего от него не надо, кроме хорошего секса и денег.
Затем родилась Хлоя — еще одна отверженная. Она привнесла в его жизнь новые ощущения, но отношение Люка к любовницам осталось прежним.
Так почему же Иона крепко засела в его голове?
Потому что она была… другой. Люк взглянул на нее, подавив желание притронуться пальцем к неулыбающимся очаровательным губкам. Что она сделает, если он поцелует ее? Его тело мгновенно напряглось.
Ее нельзя назвать очень красивой, но она оказалась страстной и отзывчивой любовницей, и Люк наслаждался сексом с ней — возможно, даже слишком. Эта мысль раздражала его, но он вынужден был признать, что ее внезапный отъезд вызвал в нем ярость.
У него появилось ощущение, что Иона предала его, и это было дурацкое, глупое ощущение…
Иона была рада познакомиться с девочкой, с которой ей предстояло провести целый день. Хлоя была высокой для своих лет, но и отец ее — высокий мужчина. У нее были большие черные глаза, а губы — очень похожи на губы Люка. Девочка с улыбкой взглянула на него, прежде чем обратить серьезный взгляд на Иону.
— Привет. Меня зовут Иона Гатри, и мы с тобой поиграем вдвоем, пока твой папа будет на совещании.
— Он всегда уезжает на совещания.
Эти слова, сказанные без всякой обиды, больно резанули по сердцу Ионы.
— Он очень занятой человек, но мы весело проведем время, ты и я.
Хлоя внимательно осмотрела большую сумку Ионы:
— Ты останешься здесь, потому что Нелли ушла?
— Только на один день, — сказал малышке Люк.
Кто такая Нелли? Мать? Няня?
— Я принесла тебе игрушки, в которые мы с тобой можем поиграть, и несколько книжек, — улыбнулась Иона.
Кажется, это удовлетворило девочку, которая мгновенно послушалась отца, когда он объявил:
— Отведи мисс Гатри на террасу, Хлоя, и покажи ей свою лошадку.
На террасе их ждала прекрасная лошадка-качалка, серая в яблоках, с раздувающимися ноздрями, развевающейся гривой и роскошным седлом, словно для королевы.
— Его зовут Пегас, — сообщила Хлоя.
Иона поинтересовалась:
— И он летает, как в легенде?
Девочка улыбнулась:
— Почти. Когда Лукас был маленьким, это была его лошадка.
Похоже, она не могла поверить в то, что отец ее тоже когда-то был маленьким и скакал на этой лошадке.
Но почему она назвала его по имени?
И, кроме того, где, черт возьми, ее мать? Может, она умерла? Или развелась с Люком? Или бросила своего ребенка?
«Это не твое дело», — сказала себе Иона.
— Ты и твой отец — счастливые люди. Пегас — прекрасное животное.
— Лукас — мой лучший друг.
Так же как и Люк, Хлоя прекрасно говорила по-английски, но, в отличие от него, без малейшего акцента.
— Пегасу тоже очень повезло — иметь такую чудесную хозяйку, — подхватила Иона. — Покажи, как ты на нем катаешься.
Хлоя, приподняв юбочку, забралась на лошадку и стала раскачиваться. Сердце Ионы растаяло.
— Она сдержанная, но не застенчивая, — послышался голос ее отца.
Вздрогнув, Иона обернулась. Одетый в дорогой деловой костюм, прекрасно сидевший на нем, Люк выглядел потрясающе.
Отойдя в сторону, чтобы девочка их не слышала, она спросила самым деловым тоном:
— Не хочешь ли ты сообщить мне что-нибудь о Хлое? — Поскольку он нахмурился, она быстро добавила: — Полагаю, ее матери здесь нет? Хлоя, несомненно, будет скучать.