— Думаю, вы, по меньшей мере, должны передо мной извиниться, — произнесла Мэриэл. Чтобы не дать ему времени на раздумье, она наугад сказала: — Насколько я понимаю, руководству о вашей деятельности в свободное от работы время ничего не известно.
— Разумеется, известно, — поспешно возразил он.
— В таком случае я сделаю письменное заявление, официально выскажу свое возмущение и поинтересуюсь, как рассматривать подобные действия с точки зрения законов Новой Зеландии о частной жизни. Я все еще гражданка этой страны.
Его взгляд выражал ярость и отчаяние, к которым, к ее радости, примешивалась тревога.
— Конечно, — мягко продолжила она, — если бы у меня была уверенность, что эта информация не получит распространения, я могла бы забыть о вашем любопытстве.
Сандерсон понял и с преувеличенным достоинством заявил:
— Уверяю вас, что все останется полной тайной.
— Хорошо, — кивнула Мэриэл, не веря ни единому его слову. Да, сейчас он будет молчать. Но при первом же удобном случае использует компромат, чтобы продвинуться по службе.
— В таком случае до тех пор, пока вы будете хранить все в тайне, у меня нет причины ни с кем объясняться, — спокойно подвела она итог и заговорила о другом.
Выйдя из ресторана, Сандерсон предложил:
— Я отвезу вас домой.
— Спасибо, но я доберусь сама.
— Какая разборчивость, — усмехнулся он. — Проклятому Ли вы позволили поцеловать себя всего через несколько дней после знакомства.
Несмотря на омерзение при мысли, что Сандерсон подглядывал, она невозмутимо сказала:
— Я вижу, ваша шпионская деятельность не ограничивается копанием в документах. Ладно, чтобы убедить вас, что я не какая-нибудь дешевка, объясню. Из ваших изысканий вы наверняка поняли, что несколько лет назад я была влюблена в одного английского дипломата.
— Да, — выдавил он, — и вы его бросили.
Ни за что на свете Мэриэл не стала бы его поправлять.
— Николас мне его напомнил, — четко произнесла она, — но я решила, что нельзя позволять прошлому одержать верх и бессмысленно ворошить старое. Мы с Николасом оба поняли, что меня захватили воспоминания. А теперь, если не возражаете, я еду домой.
— Что ж, понимаю. Извините, — сказал он.
Дома Мэриэл некоторое время сидела в маленькой гостиной, потом встала, налила стакан воды, выпила до дна, впервые не скривившись от вида квартиры, ее скучного уюта.
Телефон зазвонил так неожиданно, что она вздрогнула. Уставившись на аппарат, Мэриэл умоляла его замолчать, но он звонил и звонил, и, уже не сомневаясь, чей голос сейчас услышит, она сняла трубку и осторожно произнесла:
— Алло.
— Что, черт возьми, все это значит?
Ее губы растянулись в насмешливой улыбке.
— Сандерсон сказал, что провел кое-какое расследование и выяснил, кто мои родители.
— Черт его побери. Я сделаю все, чтобы он пожалел об этом, — сказал Николас.
— На острове он видел, как мы целовались, и решил покопаться в моем прошлом. Николас, он параноик. Кроме того, он любит Сьюзан. — Услышав вздох удивления на другом конце провода, Мэриэл поспешила добавить: — Это одна из причин, почему он тебя ненавидит, и боюсь, ненавидит люто. На твоем месте я была бы с ним очень осторожна. Узнав, кто мои родители, он был уверен, что сможет использовать это, чтобы дискредитировать тебя.
— Он знает, что мы вместе были на острове? — резко спросил Николас.
— Нет. Уверена, что не знает. — С помощью железной силы воли она заставила голос звучать ровнее. — Он что-то подозревает, и только. Иначе зачем ему затевать всю эту сложную игру сегодня вечером? Он надеялся, что я как-то выдам себя, если он столкнет нас нос к носу.
— Наверное, ты права, — сказал Николас уклончиво.
— Николас, ты в полной безопасности, — торопливо заверила она.
— А ты? Могу поспорить, он уже обдумывает, как бы использовать эту информацию против тебя.
— Сомневаюсь. Я пригрозила обратиться к его начальству, если когда-нибудь услышу хоть слабый шепоток, и ему эта мысль пришлась не по душе.
Николас немного помолчал, затем произнес:
— Мэриэл…
Чувствуя, как разрывается ее сердце, Мэриэл сказала:
— Спасибо, что позвонил. До свидания.
Положив трубку, она застыла, сидя и глядя в пустоту горящим взглядом.
У одной из ее подруг есть маленький домик в лесу под Нью-Брансвиком. У Мэриэл собственный ключ от него. Она какое-то время обдумывала идею провести там недельку. Через неделю конференция закончится, и она сможет спокойно вернуться в Нью-Йорк.
Но она подведет Кароль. И потом, кого она пытается обмануть? Николас не станет ее искать, даже для того, чтобы объясниться.
Спустя десять дней, выходя из подъезда, она вдруг услышала голос с отчетливым английским акцентом:
— Мэриэл?
Она медленно повернулась. Перед ней стоял Дэвид Сентклер, с улыбкой на красивом лице.
— Здравствуй, — поздоровалась она, борясь с таким острым разочарованием, что у самой заныло сердце.
— Мэриэл, — повторил он. — Как поживаешь?
— Прекрасно. А ты?
— Ничего, спасибо. — Он жадно всматривался в ее лицо. — Ты выглядишь немного усталой, — сказал он после неловкого молчания. — Только не говори, что тебе всю ночь пришлось переводить для какого-нибудь назойливого бизнесмена!
— Нет, — негромко ответила Мэриэл. Когда-то она любила этого мужчину, спала с ним. Несколько месяцев страдала, когда он оставил ее, а теперь ничего не чувствовала — ни радости, ни страха, ни злости, ни неприязни…
Неужели и с Николасом будет так же?
Нет.
Дэвид поддернул манжету, чтобы взглянуть на плоские золотые часы, принадлежавшие когда-то еще его деду.
— Как насчет чашечки кофе? — предложил он. — В гастрономе напротив еще готовят те отличные сэндвичи? Помнишь, как я заезжал за тобой по воскресеньям, мы покупали сэндвичи и ехали в Центральный парк, чтобы позавтракать среди деревьев? Ты съедала только половину, а остальное всегда скармливала воробьям.
— В гастрономе сменились владельцы, и мне не хочется кофе, спасибо, — холодно ответила Мэриэл.
Он посмотрел на нее взглядом собственника.
— Мне хочется узнать, как ты живешь, Мэриэл. Пойдем, хотя бы ненадолго.
Когда-то она готова была бежать за ним на край света. Сейчас не было сил даже перейти вместе с ним улицу. Будь проклят Николас! Его образ так глубоко проник ей в сердце, что чашечка кофе с другим мужчиной стала казаться изменой.
— Хорошо, но у меня не больше десяти минут. Я еду в агентство.