Мэриэл чувствовала, как ее затягивает его взгляд, она понимала, что так же, как ему необходима ее вера, ей необходима его честность.
— Я доверяю тебе, — негромко сказала Мэриэл. Чашка задрожала у нее в руке. Она поставила ее на блюдце и посмотрела на Николаса. Ее лицо преобразилось. — Я доверяю тебе, Николас, правда.
Его губы побелели от напряженного ожидания.
— Слава Богу, — произнес он. — Я знал, что это будет не просто, но не представлял насколько.
Он дважды обошел комнату, а затем, приподняв Мэриэл, обнял так сильно, что она почувствовала, как биение его сердца мощно отдается в ее груди.
— Дорогая, — произнес он наконец. — Я мечтал о тебе в одиночестве долгими часами, ты устроила мне настоящий ад! Не смей сомневаться в том, что я говорю тебе правду. Никогда. Я, не задумываясь, отдал бы за тебя все на свете.
— Весь мир за любовь, — впервые по-настоящему поверив ему, пробормотала она.
Он поднял Мэриэл на руки и отнес на диван, удобно устроился рядом, положив ее голову себе на плечо.
— Да, потому что я открыл прекрасный мир, в центре которого, в глубине моей души, живешь ты.
Потрясенная, она спрятала лицо на его груди.
— Справедливости ради я должен, как и ты, сказать, что мое детство повлияло на меня сильнее, чем я думал. — Николас говорил с суховатой самоиронией, которая, она понимала это, давалась ему очень нелегко. — Я многое переосмыслил, пока разыскивал Светланова и придумывал, как тебя вернуть. Отец оставил в наследство просто неприличную сумму, половина которой после его смерти была помещена в семейный фонд. На остальные деньги я основал еще один фонд. Даю доверенным управляющим краткие инструкции, как распорядиться доходом, чтобы помочь тем, кто хочет что-то изменить в этой жизни, людям увлеченным, честолюбивым и умным, которые не имеют возможности получать помощь по обычным каналам. Я старался держаться в стороне, но с годами меня все больше затягивало. Мало-помалу, я даже не заметил, как это произошло. Дипломатия стала терять для меня интерес.
— Почему? — спросила она, не в силах поверить.
Он иронично улыбнулся.
— Я привык думать, что избрал эту профессию, чтобы как можно меньше походить на отца. Я любил его и все же с юношеским высокомерием презирал. Отец был выдающимся человеком, сильным, решительным и энергичным. Не знаю, сколько мне было, когда я понял, что моя мать расчетливо пользовалась своей женской неотразимостью, обаянием, своим остроумием и умом, поддерживая в нем интерес к себе, играя на его чувствах с виртуозным мастерством. Даже мое появление на свет было ее деловым решением.
— Николас…
— Мэриэл, — ответил он с сарказмом и пожал плечами. — Мама сама мне сказала. Она понимала, что отец не разведется со своей первой женой, но, поскольку в том браке у него не было детей, сын давал ей большую власть над ним. Не помню, в каком возрасте я решил, что не желаю походить на отца. Думаю, не старше двенадцати.
— Наверное, он очень ее любил, — сказала Мэриэл.
— Он любил то, что хотел в ней видеть, — любил подобострастно, одурманенно, без ограничений, без самозащиты. Он бы луну с неба достал для нее. Она была на удивление откровенна со мной — говорила, что я должен понимать, как думают женщины.
Возможно, не отдавая себе отчета в том, что она делает, мать Николаса испортила его, раньше времени разрушив естественную непосредственность невинности. Неудивительно, что у него сформировалось циничное отношение к женщинам.
— Да, — продолжал он, благодарно кивнув в ответ на понимание, которое отражалось на лице Мэриэл. — Я вырос в убеждении, что каждой женщине есть цена. Я был так же не прав в своем заблуждении, как и ты в своем. А потом я встретил тебя. Увидел, что ты милая, спокойная, способная умница, что ты проявила сочувствие, придя на помощь женщине в трудную минуту.
Он замолчал, переводя дыхание, потом продолжил:
— Я высокомерно думал, что у меня есть надежный иммунитет. Но ты так незаметно похитила мое сердце, что мне и в голову не пришло его искать. Я жаждал удовлетворения страсти, но вскоре понял, что хочу гораздо большего, и это свело меня с ума. Я зачарованно смотрел на тебя, когда ты спала. Мне хотелось сделать так, чтобы ничто в жизни больше не причинило тебе страданий. Я хотел, чтобы ты стала матерью моих детей…
— И это тебя напугало, — тихо добавила она.
— Это привело меня в ужас. Те дни в коттедже были словно сказка, словно сбывшийся сон. А потом я опустился на землю, сделав тебе предложение. Сон, похожий на волшебную сказку, рассыпался пеплом в моей руке. Я не собирался делать тебе предложение, но слова сами слетели с языка, потому что к тому времени я уже знал, что не смогу больше жить без тебя.
— Но я действительно боялась, что наши отношения могут разрушить твою жизнь, — сказала Мэриэл, все еще не в силах поверить, что длинный кошмар позади, что Николас предлагает ей безграничное счастье и радость.
— Знаю. И ты не верила, что я действительно тебя люблю.
— Как же я могла? Ты не говорил ни слова, даже намеком не выдал своих чувств.
— Это значило для меня слишком много. — Его губы болезненно скривились. — Я был потрясен и разъярен, что ты могла поверить, будто я возьму и брошу тебя, как этот чертов Сентклер. Я даже подумал, не используешь ли ты своих родителей как предлог, чтобы удерживать меня на расстоянии.
Она уставилась на него удивленным взглядом.
— Господи, что ты имеешь в виду?
— Ну, ведь считалось, что ты сама ушла от Сентклера. После этого он несколько месяцев находился в ужасном состоянии. Даже пошел на скоропалительный брак, которого явно не желал, и я решил, что, может, ты просто от него устала и смягчила удар, рассказав о своих родителях. Я думал, не повторяется ли та же история и со мной, вдруг ты имеешь привычку отвергать мужчин, прежде чем они отвергнут тебя.
Она рассерженно отстранилась.
— Ты описываешь меня как извращенку.
— В этом был смысл, — продолжал он, с легкостью притянув ее обратно. — Особенно когда я попытался убедить тебя, что скандал, случившийся целое поколение назад, не может серьезно повлиять на мою карьеру, а ты решительно отказывалась мне верить. Было очевидно: ты ждешь, что я скажу: «Что ж, все было распрекрасно, ты хороша в постели, но, извини, из-за твоих родителей ты не можешь стать моей женой». Для меня было слишком оскорбительно уговаривать тебя, опровергать, а ты в этом так нуждалась. Я уже понимал, что ты не выйдешь за меня, пока я на дипломатической службе. Мне требовалось время, чтобы смириться с фактом, что придется отказаться от своей работы.
Несчастным голосом Мэриэл сказала:
— Значит, все-таки из-за меня.
— Любовь к тебе спровоцировала решение, которое я в конце концов принял, — уточнил Николас, приподнимая пальцем ее лицо, чтобы видеть глаза. Его взгляд был прямым и честным, ничего не таящим. — Мэриэл, твоя тетя заблуждалась. Ты больше, чем кто-либо, заслуживаешь любви, и я всегда буду тебя любить.