– А ты можешь мне позвонить, если что-то вдруг поменяется? – попросила я, вклинившись в середину ее монолога.
Марина опешила, но потом постепенно до нее дошло.
– У тебя что, какие-то планы?
– Возможно, – осторожно ответила я. – Пока что нет, но я хочу понять, могу ли я, к примеру, уехать из дома. Не станет ли ОН меня искать.
– Ладно, гуляй. Я тебе позвоню, если что.
– Спасибо, Марин. Спасибо за все! – Я нажала отбой и долго сидела, упершись взглядом в молчащий телефон. Потом принялась метаться.
Была почти что ночь, когда я набрала его номер. Ночь пятницы. Я дрожала всем телом, я не слышала его голоса уже месяц как минимум. Имелась высокая степень вероятности, что он забыл меня или, наоборот, хорошо помнит и очень обижен. Что он сбросит вызов. Что он уже спит. Что он на дежурстве и не взял с собой аппарат. Что у него другая женщина, и он, увидев незнакомый номер на экране, просто не ответит мне. Прозвучало уже больше семи гудков, и я в отчаянии подумала, что все пропало. Потом он ответил. Голос был сонным.
– Алло.
– Архипов? Это я, – прошептала я, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. Нежданно-негаданно и безо всякой причины.
Он долго молчал. Потом прочистил горло и напряженным голосом, с какой-то деланой интонацией спросил:
– И чего ты хочешь? В половине двенадцатого?
– Извини, – пробормотала я, смутившись.
– Ничего. Я все равно не сплю. Так что ты вдруг решила позвонить? После месячного отсутствия. Ты что, вообще не приезжаешь из своих командировок? – Голос был злым, но Архипов, по крайней мере, говорил, не бросил трубку.
Я зажмурилась и попыталась представить его лицо. Злое, растерянное, взъерошенные волосы. Господи, как я хочу его увидеть!
– Я соскучилась. Ужасно соскучилась. Я… прости, ладно? Я ужасная, да? Но я не могла…
– Ты что? – Голос моментально поменялся. – Ты что, плачешь? Юля, с ума сошла? Что у тебя случилось? Хочешь, я сейчас приеду к тебе? Хочешь?
– Хочу! – всхлипнула я. Ничего не могла с собой поделать, я хлюпала, как промокший башмак.
– Говори, где ты. Я пишу адрес.
– Я… а можно, я сама к тебе приеду?
– Конечно! – радостно согласился он. – Нет, ну разве это нормальная женщина? Ты хоть можешь мне объяснить, почему ты вот так пропадаешь по месяцам? Почему я не могу тебе звонить? Ты что – шпионка?
– Да! Да, я из КГБ! Из ЦРУ, – согласилась я, рассмеявшись сквозь слезы.
Меньше чем через час мой «Лексус» стоял возле его подъезда. Мама Архипова была дома, и мы вынуждены были уехать кататься по мокрым улицам города, целоваться в машине, прячась за деревьями университетского парка. Архипов осунулся, явно плохо спал. Я выглядела просто ужасно. Выскочила из дома, даже не причесавшись, нацепила первое попавшееся платье и сапоги. Забыла дома телефон, что выяснилось, только когда я подбирала пальто, упавшее на грязный пол в салоне машины. Мы хватали друг друга за руки, держались, как утопающие, друг за друга, как за спасательный круг.
– Я ничего в тебе не понимаю.
– Это хорошо. Это хорошо, – шептала я, целуя его волосы с проседью. – Ты не представляешь даже, как это хорошо.
– Но почему?
– Потому что… я совсем не такая, какой ты меня видишь. Но, знаешь, я больше всего боюсь, что эта ночь кончится и ты уйдешь. У меня ничего нет, кроме этой ночи.
– Я никуда не уйду.
– Обещаешь? – теперь уже я спрашивала его.
Все это было страшной глупостью, все это было необдуманно и опасно. Но мы просто не могли расстаться. Утром я отвезла его на работу. Он даже не заехал домой. Не переоделся, не принял душ, и позавтракали мы в Макдоналдсе. Мы смеялись и кормили друг друга какими-то ужасными картофельными оладьями, залитыми маслом. Было вкусно.
– И что теперь? – спросил Архипов, стоя у входа в свою больницу, и сомнение отражалось на его лице. И еще немножко ужас. Я же чувствовала, как что-то болезненное разрывает меня изнутри. – Ты опять пропадешь на месяц?
– Я собираюсь увольняться.
– Правда? Ты это серьезно? Но разве… может, ты могла бы перевестись на такую работу, чтобы не пришлось постоянно уезжать? Я бы не хотел, чтобы твоя карьера была испорчена из-за меня. Я просто… Я боюсь, что ты опять исчезнешь и я не увижу тебя ни сегодня, ни завтра, и вообще никогда. Я так не могу жить.
– Я тоже. Тоже не могу так больше. Дай мне немного времени, я все устрою, обещаю. Я больше не хочу заниматься карьерой. И, знаешь, я буду ждать тебя тут, у этих ворот. Сегодня.
– Серьезно? – просиял он.
– Во сколько ты заканчиваешь?
– В четыре. Сегодня у меня поликлиника, короткий день.
– Я буду тут в половине четвертого.
– Но я не хочу, чтобы ты ждала! – воскликнул Архипов.
Я склонилась к нему и поцеловала. Мы простояли так минут десять не в силах оторваться друг от друга. Мы не замечали никого и ничего вокруг. Время бежало так быстро и стремительно, что его катастрофически не хватало.
– Я хочу тебя ждать. Я буду сидеть в машине и смотреть на всех людей, которые выходят из больницы. И буду гадать, ты это или не ты. А в какой-то момент это будешь и на самом деле ты, это будет здорово.
– Нет, все-таки ты совершенно невероятная. Ты знаешь, я ведь не могу без тебя жить. Совершенно не сплю. У меня есть твое фото, я тебя щелкнул на мобильник. Так я смотрю на него часами. Какой-то глупый юнец! – рассмеялся Архипов.
Я взъерошила его волосы.
– Иди на работу, юнец. А то еще тебя уволят из-за меня.
– И останемся мы оба на улице.
– Я не так уж и против… – улыбнулась я.
Архипов шел по дорожке парка, поминутно оборачиваясь и махая рукой. Когда он исчез за большими дверями, я вернулась в машину и долго сидела в остывшем салоне, не включая мотор. Я легла на руль и закрыла глаза. Я была одновременно и счастлива, и глубоко несчастна.
Возможно, поэтому я решилась на то, на что не должна была решаться ни при каких обстоятельствах. Никакие аргументы и факторы не могли стать причиной того, чтобы Архипов оказался у меня дома, в квартире, купленной Свинтусом на Свинтусовы деньги, обставленной Свинтусом, где в гостиной стояло любимое Свинтусово массажное кресло. В своем ли я уме? Что может быть рискованнее и опаснее? Чего я хотела добиться?
Сказать по правде, я даже не думала ни о чем таком. Чего я хотела? Всего лишь еще одной долгой темной ночи, еще немного счастья, тишины и покоя в его руках, сладости его поцелуев. Я хотела быть с ним и поэтому привезла его к себе домой.
А потом была суббота.
Была суббота, день рождения Свинтуса. Ему исполнилось пятьдесят лет. Сегодня он с кучей своих друзей будет безостановочно есть и пить. Друзья станут провозглашать тосты, будут говорить Свинтусу о том, какой он прекрасный человек, какая красивая у него жена и совершенно замечательная дочь, и о том, какого колоссального успеха он добился в жизни. Потом они все выпьют, будут танцевать под «Так будьте здоровы, живите богато» и хором петь: «Есть только миг между прошлым и будущим». Снимут пиджаки и повесят на стулья галстуки. Кто-то станет курить прямо за столом, хотя это и не разрешается. Кто-то положит рядом с тарелкой салата табельное оружие.