– Плохо дело, Левка,– казалось, слова давались Ситникову с трудом, он едва разжимал губы.– Очень все плохо. За последние три месяца пропали две девочки, шести и семи лет. Одна из них была в желтой футболке с зайцем. Я не знаю, что с этим делать, Лева. Но я тебя прошу: не дергайся. Я подумаю, что можно предпринять. Положись на меня и сам ничего не делай, только напортишь. Ты понял?

– Спасибо,– Аргунов удивился, что из его горла вырвался сиплый шепот, а не полнозвучный голос, как обычно.– Спасибо, Слава. Это ужасно. Что же мне делать теперь?

– Я же сказал: ничего. Ничего не делай. И не впадай в депрессию. Мне нужно несколько дней, чтобы подумать, как быть. Дай слово, что не наделаешь глупостей.

– Да какие же глупости я могу наделать!?– в отчаянии просипел Аргунов.– Уж хуже того, что я сделал, ничего невозможно придумать.

– Успокойся,– Вячеслав Андреевич сжал его плечо,– успокойся и не дергайся. Твоя задача на сегодня – сделать все, чтобы быть уверенным, что больше этого не случится. Попроси Жанну спать в твоей спальне или сам иди к ней спать, придумай причину, я думаю, это несложно. Изобрази всплеск любви и что там еще… У супругов это всегда бывает, когда дети женятся. Инстинктивное стремление доказать себе, что ты еще молод или во всяком случае не стар. Постарайся не дергаться, спи с женой в одной постели, а я что-нибудь придумаю.

Глядя вслед машине, увозившей Ситникова, Лев Александрович подумал, что всегда смеялся на фразочками вроде: «разом обрушилось небо» или «рухнули небеса», они казались ему дешевыми заезженными штампами, за которыми на самом деле нет никакого реального чувства.

Теперь он точно знал, что это не штамп и что чувство есть. И еще какое!

Глава 3

В конце октября Андрей Мусатов вернулся в Москву. В первый же день после прилета он явился на работу, долго отчитывался перед руководством, показывал документы, комментировал бизнес-планы, объяснял схемы и чертежи, после чего вернулся домой и с размаху рухнул в сон, преодолевая сбой биологических часов. Проспавшись и немного придя в себя, он позвонил Виктору Альбертовичу Пинчуку, не то частному детективу, не то развлекающемуся на старости лет адвокату.

Голос Пинчука в телефонной трубке звучал хрипло и как-то натужно.

– Болею,– сообщил он Андрею.

Ну вот, с досадой подумал Мусатов, начинается. Знаем мы эти уловки. Небось, ничего не сделал, так всегда бывает, когда срок выполнения задания такой растянутый, это Андрей знал по себе. В таких случаях кажется, что впереди еще уйма времени, и нечего гнать коней, все десять раз успеется, а в результате не успевается ничего. Сейчас Пинчук начнет рассказывать, как тяжело и давно он болен, и что завтра, а то и прямо сегодня его кладут в больницу, потом переводят для восстановления в загородный санаторий, а потом он уедет лечится в Швейцарию или куда там нынче ездят в модные клиники.

– Я мог бы предложить вам приехать ко мне домой,– продолжал между тем хрипеть Виктор Альбертович,– если вас не смущает вид немолодого мужчины, обвязанного компрессами и шерстяными платками. Или можете подождать недельку, пока я окончательно приду в себя. На ваше усмотрение.

– Сегодня я свободен, а дальше неизвестно, как сложится. Если позволите, я приеду.

– Буду рад,– коротко хрипнул бывший адвокат и продиктовал адрес.

Оказалось, что живет он в пяти минутах ходьбы от дома Андрея, просто-таки на соседней улице. Вот ведь как случается! Андрей даже машину брать не стал.

Дверь ему открыла симпатичная девушка лет двадцати в узких брючках-»капри» и крохотном топике. Мусатов вспомнил, как полгода назад впервые звонил Пинчуку, и подумал, что, наверное, это ее голос слышал тогда по телефону.

– Вы Андрей Константинович?– вежливо осведомилась она.– Проходите, папа вас ждет.

Квартира показалась Мусатову огромной, во всяком случае его долго куда-то вели мимо множества дверей. «Коммуналка, что ли?» – удивленно подумал он. Девушка словно прочла его мысли, потому что обернулась на ходу и с улыбкой проговорила:

– Это бывшая коммуналка, расселенная. Мы ее отремонтировали, но перепланировку делать не стали, комнаты оставили, как было. Папа сказал, что так удобнее.

– Почему?– спросил Андрей.

На самом деле резоны Пинчука в деле перепланировки квартиры ему не были интересны, но девушка ему понравилась, и он хотел был вежливым.

– Большие пространства ограничивают свободу,– весело пояснила она,– кажется, что места много, а все у всех на виду. Когда много закрытых пространств, то свободы больше.

Она толкнула самую дальнюю дверь и сделала приглашающий жест.

– Сюда, пожалуйста. Что вам подать, чай, кофе, сок?

В США в это время раннее утро, голова все еще была немного чумная, и Андрей попросил крепкого кофе. Девушка кивнула и убежала, не входя в комнату, на пороге которой стоял Мусатов.

Бывший адвокат Пинчук и в самом деле являл собой зрелище по меньше мере уморительное. Три толстых шерстяных платка – вокруг шеи, на груди и на пояснице – делали его и без того не стройную фигуру абсолютно шарообразной. Над большим шаром-туловищем возвышался шарик поменьше, с распухшим красным носом и слезящимися глазами. Это двухшаровое сооружение размещалось на кожаном кабинетном диване, обложенное подушками, и источало запах камфары, спирта и каких-то лекарств.

– Простите, что не встаю,– Пинчук протянул Андрею руку и шмыгнул носом,– но помимо бронхита и ринита меня скрутила поясница. Я с трудом нашел позу, в которой могу находиться, и стараюсь ее не менять. Вы присаживайтесь, Андрей Константинович.

Он указал на большое кресло с высокой спинкой.

– У меня, видите ли, аллергия практически на все лекарства, которыми лечат простуду,– продолжал хрипеть Пинчук,– поэтому мои дамы лечат меня народными средствами, в первую очередь – компрессами. Так что приношу извинения и за мой вид, и за запах.

– Наверное, я напрасно пришел,– покачал головой Андрей.– Вы так больны, вам тяжело разговаривать…

– Вот уж нет,– Виктор Альбертович оглушительно чихнул и закашлялся.– Я рад, что вы пришли. Мне есть что вам рассказать. И потом, открою вам маленький секрет: у жены сегодня день рождения. Из-за моей болезни гостей звать не стали, но все-таки хочется какой-то торжественности, правда же? Вы останетесь у нас на обед, и уже получится маленький праздник. Гость в доме – это всегда хорошо, если к этому правильно отнестись. Согласны?

Андрей кивнул, хотя согласен не был. И не потому, что у него были принципиальные возражения, а потому, что просто не задумывался над этим. Он принадлежал к тому поколению, которое не имеет привычки ходить в гости или принимать гостей у себя. Если нужно что-то отметить – идут в кафе или ресторан, едут за город на шашлыки, собираются в клубах. Ходить друг к другу домой, чтобы пообщаться, в его окружении как-то не принято. Домой приводят девушек, но и только.