Где он и что задумал, не столь важно. Ваша задача лежит в более доступном диапозоне, но для ее выполнения вам может потребоваться вся значительная сила, которой обладают Шот-таймеры, и вас может поджидать большая опасность. Луиза нервно взглянула на Ральфа:
— Скажи им, что мы не хотим никому причинять вреда, Ральф, мы согласимся помочь чем можем, но мы ни в коем случае не станем причинять вреда.
Ральф, однако, ничего не сказал. Он вспоминал, как сверкали бриллиантовые серьги в мочках ушей Атропоса, и размышлял, как ловко его загнали в угол — и Луизу вместе с ним. Чтобы вернуть эти серьги, он сделает что угодно. Но как далеко он зайдет? Сможет ли он совершить убийство ради этого?
Не желая трогать данную тему — не желая даже смотреть на Луизу, — Ральф повернулся к Клото и Лахесису. Он открыл было рот, но Луиза опередила его:
— Я хочу узнать еще кое-что прежде, чем вы продолжите.
Ответил Клото, в голосе звучало удивление — его тон напоминал голос Билла Мак-Говерна:
И что ты хочешь узнать, Луиза?
— Ральф тоже в опасности? У Атропоса есть какая-то вещица Ральфа, которую нам нужно забрать? Как, например, панама Мак-Говерна?
Лахесис и Клото встревоженно переглянулись. Вряд ли Луиза заметила их взгляд, но Ральф… «Она подошла слишком близко», — говорил этот взгляд, скоро, правда, исчезнувший. Когда они вновь обратились к Луизе, их лица были спокойны.
Лахесис: Нет. Атропос ничего не взял у Ральфа, потому что до настоящего момента это ничего не меняло бы.
Ральф: — Что вы хотите сказать этим «до настоящего момента»? Клото: Ты прожил свою жизнь как часть Предопределения, но все изменилось.
Луиза: — Когда? Это произошло, когда мы стали видеть ауры?
Клото и Лахесис посмотрели друг на друга, затем на Луизу, после — нервничая — на Ральфа. Они ничего не сказали, и Ральфу в голову пришла любопытная мысль: как и мальчик Джордж Вашингтон, созданный мифами, Клото и Лахесис не могли лгать… И в такие моменты они, возможно, сожалели об этом. Альтернатива была одна: плотно сомкнуть губы и надеяться, что разговор перейдет в более безопасное русло. Ральф решил не менять тему, хотя создавшаяся ситуация и позволяла Луизе приблизиться к истине, куда же запропастились ее серьги… Если только она еще не знает этого. Ему припомнилась древняя, как мир, поговорка ярмарочных зазывал:
«Подходите, джентльмены… Но если вы хотите играть, Вам придется платить».
— О нет, Луиза, изменения произошли не тогда, когда я стал видеть ауры. Думаю, множество людей ловят образы Долговременного мира аур, но с ними ничего не происходит. Вряд ли меня изгнали из моего безопасного убежища в Предопределении до начала нашего разговора с этими очаровательными типами. Что скажете, очаровашки? Вы сделали все, даже не оставили хлебных крошек <В сказке Г. Х. Андерсена Ганзель и Гретель, которых по приказанию злой мачехи отец отвел в лес на съедение зверям, оставляли след из хлебных крошек, чтобы потом по нему выбраться из чащи.>, чтобы можно было вернуться назад, хотя отлично знали, что произойдет дальше. Разве не так?
Они смотрели вниз, затем очень медленно и неохотно перевели взгляд на Ральфа. Ответил Лахесис:
Ты прав, Ральф. Мы призвали тебя, зная, что твое КА изменилось.
Это ужасно, но ситуация обязывала.
«А теперь Луиза спросит о себе, — подумал Ральф. — Теперь она обязательно спросит».
Но вопроса не последовало. Женщина смотрела на них с непроницаемым выражением лица, столь отличным от привычного вида «нашей Луизы». И снова Ральф задумался о том, что именно ей известно, и его опять захлестнула ярость.
— Вы… Вы… Он не закончил, хотя и мог сказать, не будь рядом с ним Луизы: «Вы не просто вмешались в наш сон. Не знаю, как Луиза, но у меня было отличное убежище в вашем Предопределении… А это значит, что вы умышленно сделали меня исключением из правил, на которых держится вся наша жизнь. В какой-то степени я превратился в такую же бланку, как и парень, которого нам следует разыскать. Как там сказал Клото? „Все ставки сделаны“. Какая дьявольская истина».
Луиза: — Вы говорили об использовании нашей силы. Какой силы?
Лахесис, заметно повеселев от изменения темы, повернулся к женщине.
Он прижал ладонь к ладони, затем развел их в восточном жесте. Между ними промелькнули два образа: рука Ральфа, взметнувшаяся в воздух и выпалившая холодным синим огнем, и палец Луизы, выпускающий яркую серо-голубую пулю, похожую на ядерную капельку.
Ральф: — Ладно, кое-что мы имеем, но это ненадежное оружие. Оно… Он сконцентрировался и создал собственный образ: руки, разобравшие панель радиоприемника и извлекающие оттуда батарейки. Клото и Лахесис непонимающе нахмурились.
Луиза: — Он пытается объяснить, что мы не всегда можем пользоваться этой силой, к тому же действие ее непродолжительно. Видите ли, наши батарейки садятся.
На их лицах промелькнуло понимание, смешанное со скептицизмом.
Ральф: — Что в этом такого" забавного?
Клото: Ничего… И все. Вы даже не представляете, какими странными кажетесь нам — невероятно умными и проницательными в один момент и потрясающе наивными в другой. Ваши батарейки, как вы их называете, никогда не сядут, потому что вы оба стоите у бездонного резервуара силы.
Мы считали, что, коль вы уж отпили из этого колодца, вы должны были знать. Ральф: — О чем вы вообще говорите?
Лахесис снова повторил странный восточный жест. На этот раз Ральф увидел миссис Перрин, идущую в окружении ауры цвета формы курсантов Вест-Пойнта. Заметил яркую копьеоб??азную вспышку, отделившуюся от ее ауры.
Этот образ перекрыло изображение костлявой женщины, заключенной в мутно-коричневую ауру. Она выглядывала из окна машины. Голос Луизы произнес: «О, Мина, какой прелестный дом.» А мгновение спустя раздался звук мягко втягиваемого воздуха, и от ауры женщины отделился узкий луч. Вслед за этим последовало третье изображение, мимолетное, но впечатляющее: Ральф, хватающий за руку женщину, сидящую у окошка справочной… Поле, окружающее ее левую руку, моментально меняет цвет, окрашиваясь в бирюзовые тона.
Образ растаял.
Лахесис и Клото не отрывали взглядов от Ральфа и Луизы, те, не мигая, поражение смотрели в ответ.
Луиза: — О нет! Мы больше не станем так поступать! Это все равно что… Образ: двое мужчин в полосатых костюмах и в черных масках крадутся к выходу из банка, на плечах у них пухлые мешки с изображением доллара. Ральф: — Нет, еще хуже… Образ: через открытое окно влетает летучая мышь, делает два круга в столбе лунного света, затем превращается в Ральфа Лагоши, облаченного в пелерину и смокинг старого фасона. Он приближается к спящей женщине — не к молодой, цветущей красавице, а к миссис Перрин — и склоняется, чтобы присосаться к ее ауре.