— Но разве метание в окна частной клиники кукол, наполненных имитацией крови, это достойный метод донесения вашей точки зрения до общественности, мистер Дипно?
На мгновение — всего лишь секунду, было и нет — искорки иронии в глазах Эда поглотило всплеском чего-то более тяжелого, холодного.
На мгновение перед Ральфом вновь предстал Эд Дипно, готовый наброситься на водителя пикапа, превосходящего его в силе и весе. Ральф забыл, что интервью записывали более часа назад, и испугался за журналистку, которая была хороша почти так же, как и женщина, на которой по-прежнему был женат ее интервьюируемый. «Будь осторожна, малышка, — подумал Ральф. — Будь осторожна, опасайся. Ты находишься рядом с очень опасным мужчиной».
Но тут грозная вспышка погасла, и мужчина в твидовом пиджаке снова стал честнейшим приятелем, объясняющим причину своего задержания. И снова именно Далтон, нервно хлопающий ярко-красными подтяжками, походил на безумца.
— Мы лишь продолжаем то, чего так называемым истинным арийцам не удалось сделать в тридцатые, — продолжал Эд спокойным тоном воспитанного человека, вынужденного повторять одно и то же опять и опять… В основном для тех, кому это уже должно быть известно. — Они молчали, и шесть миллионов евреев были истреблены. В нашей стране сейчас происходит подобное истребление…
— Более тысячи детских жизней каждый день, — вмешался Далтон. Его покинула прежняя нервозность, он говорил усталым тоном. — Большинство по кускам вырывают из утроб матерей, их ручонки взмывают вверх в немой мольбе, когда они умирают.
— Боже милосердный, — вздохнул Мак-Говерн. — Большей ерунды я не слышал…
— Тише, Билли! — вопросила Луиза.
— …цель протеста? — поинтересовалась Риверс у Далтона.
— Как вам, возможно, известно, — произнес Далтон, — городской совет согласился перепроверить установленные правила, позволяющие Центру помощи женщинам действовать так, как это происходит в настоящий момент. В начале ноября этот вопрос будет поставлен на голосование. Люди, защищающие право на аборт, боятся, что муниципалитет может подкинуть песка в их отлично отлаженный конвейер убийств, поэтому-то они и обратились к Сьюзен Дэй, самой известной в стране защитнице права на аборт, чтобы попытаться поддержать работу своего конвейера. Мы собираем силы… Микрофон снова качнулся в сторону Эда.
— Последуют ли еще акции протеста, мистер Дипно? — спросила Риверс, и Ральфу неожиданно показалось, что Эд интересует девушку не только с профессиональной точки зрения. А почему бы и нет? Эд — симпатичный мужчина, к тому же вряд ли мисс Риверс известно, что Эд считает, будто Кровавый Царь и его Центурионы находятся в Дерри, объединившись с убийцами младенцев, окопавшимися в Центре помощи женщинам.
— До тех пор, пока в законы, открывшие дверь этому массовому истреблению, не будут внесены поправки, протесты продолжатся, — ответил Эд Дипно. — И мы надеемся, что историки следующего столетия запишут, что не все американцы поступают как нацисты в мрачный период нашей истории.
— Протесты с насилием?
— С насилием мы как раз и боремся. — Они посмотрели друг другу в глаза, и Ральф подумал, уж не произошло ли с Энни Риверс то, что Кэролайн обычно называла «случай знойных бедер». Дэн Далтон, всеми забытый, стоял в стороне.
— Можете ли вы гарантировать безопасность Сьюзен Дэй во время ее пребывания в Дерри?
Эд улыбнулся, и перед внутренним взором Ральфа предстал жаркий августовский день всего около месяца назад — Эд, стоя на коленях и упираясь обеими руками в грудь Ральфа, выдыхает ему в лицо: «Они сжигают эмбрионы под Ньюпортом». Ральф поежился.
— В стране, где тысячи детей высасываются из материнских утроб медицинским эквивалентом промышленных пылесосов, не думаю, что кто-то может дать хоть какие-то гарантии, — парировал Эд.
Энни Риверс неуверенно взглянула на него, как бы решая, стоит ли задавать следующий вопрос (возможно, о номере его телефона), затем повернулась лицом к камере.
— Энни Риверс, из полицейского участка Дерри, — закончила она репортаж.
Снова появилась Лизетт Бенсон, и странно удивленное выражение ее лица натолкнуло Ральфа на мысль, что, возможно, он был не единственным, кто почувствовал притяжение, возникшее между женщиной-репортером и мужчиной, дававшим интервью.
— Мы будем повторять репортажи в течение дня, — сообщила Лизетт. — Будьте с нами в шесть часов, и вы узнаете подробности. В Огасте губернатор… Луиза встала и выключила телевизор. Мгновение она взирала на потемневший экран, затем, тяжело вздохнув, села в кресло.
— У меня есть черничный компот, — сказала она, — но после этого разве захочется чего-нибудь?
Оба мужчины покачали головами. Мак-Говерн, взглянув на Ральфа, произнес:
— Это ужасно.
Ральф кивнул. Он продолжал видеть мечущегося по лужайке Эда, ударявшего в такт шагам кулаком по раскрытой ладони другой руки.
— Как же его могли выпустить под залог, а потом позволить брать у них, будто он вполне нормальное человеческое существо? возмущенно спросила Луиза. — После того, что он сделал с бедняжкой Элен? Господи, эта Энни Риверс выглядела так, будто готова была пригласить его к себе на обед!
— Или полакомиться крекерами в его постели, — сухо съязвил Ральф.
— Обвинение в избиении жены и сегодняшнее происшествие — совершенно разные вещи, — заметил Мак-Говерн. — Могу спорить, что адвокат, который будет вести его дело, именно на этом станет строить линию защиты.
— К тому же избиение жены — всего лишь юридически наказуемый проступок, — напомнил Ральф.
— Но как же так? — удивилась Луиза. — Извините, но я никогда не смогу понять, как это избиение может оказаться всего лишь проступком?
— Это проступок, если избиваешь собственную жену, — иронично приподняв брови, пояснил Мак-Говерн. — Таковы американские законы, Лу.
Женщина нервно сжала руки, затем сняла портрет мистера Чесса с телевизора, посмотрела на него, водрузила обратно и вновь принялась нервно переплетать пальцы.
— Что ж, законы — совсем другое дело, — сказала она, — и я первой признаюсь, что совершенно не разбираюсь в этом. Но кто-то же должен сказать им, что он безумен. Что он избивает жену и что он сумасшедший.
— Вы даже не знаете, насколько сумасшедший, — сказал Ральф и впервые поведал им о том, что произошло прошлым летом вблизи аэропорта. Ему понадобилось на это минут десять. Когда он закончил, Билл и Луиза не проронили ни слова — они лишь смотрели на него широко раскрытыми глазами. — Вы мне не верите? — напряженно спросил Ральф. — Считаете, что я все выдумал?