— Я пас, — отозвался Ральф. Он искал взглядом Дорренса. Старик снова воспользовался проломом в заборе и теперь, стоя по колено в траве на обочине служебной дороги с неизменной книжкой в руках, наблюдал, как самолет выруливает к центральному терминалу. Ральф вспомнил Эда, мчащегося по этой же дороге на стареньком «датсуне» и на чем свет стоит поносящего медлительные ворота. Впервые за прошедший год ему стало интересно, чем занимался Эд на территории аэропорта.
— …чем раньше.
— А? — Ральф с усилием сосредоточил внимание на Фэе.
— Я сказал, что ты, должно быть, снова хорошо спишь, потому что выглядишь намного лучше, чем раньше. Зато теперь со слухом туговато.
— Наверное, — согласился Ральф, пытаясь улыбнуться. — Думаю, мне стоит перекусить. Пойдешь со мной, Фэй? Я угощаю.
— Нет, я уже позавтракал, — ответил Фэй. — И сейчас, честно говоря, еда камнем давит на желудок. Слушай, Ральф, этот старый хрыч плакал, ты видел?
— Да, но на твоем месте я не стал бы на этом зацикливаться, — сказал Ральф. Он направился к дороге, широкоплечий Фэй побрел рядом с ним. Он шел, ссутулившись и опустив голову, напоминая огромного медведя, наряженного в мужской костюм. — Парни нашего возраста могут разреветься из-за пустяка. Ты же знаешь.
— Возможно. — Фэй благодарно улыбнулся Ральфу. — Все равно спасибо, что остановил меня, не дал наделать глупостей. Ты же знаешь, на меня иногда находит.
«Жаль, что никого не оказалось рядом, когда подобное произошло между мной и Биллом», — подумал Ральф. Вслух же он произнес:
— Мне было не трудно. Это я должен благодарить тебя. Такой поступок добавит новый штрих к моему resume, когда я решу обратиться по поводу высокооплачиваемой работы в ООН.
Фэй, довольно рассмеявшись, похлопал Ральфа по плечу:
— Да! Генеральный секретарь! Миротворец Номер Один! Ты без проблем получишь эту работу!
— Несомненно. Пока, Фэй.
Ральф уже поворачивался, когда Фэй коснулся его руки:
— Ты ведь примешь участие во Взлетно-посадочном Турнире на следующей неделе?
Ральф не сразу понял, о чем идет речь, хотя это и составляло главную тему разговоров столяра на пенсии с того момента, как листья на деревьях стали желтеть. Фэй организовывал проведение шахматных турниров под названием «Взлетно-посадочный N3» начиная с 1984 года, именно тогда закончилась его «настоящая жизнь». Призом служил огромный хромированный кубок с короной и скипетром. Фэй, лучший игрок среди Старых Кляч (в западной части города, по крайней мере), награждал сам себя этим кубком в шести случаях из девяти, и у Ральфа возникло подозрение, что три раза Фэй проиграл намеренно для поддержания интереса у остальных участников. Нынешней осенью Ральфа не слишком интересовали шахматы; ему и без них было над чем подумать.
— Конечно, — ответил он. — Вообще-то я рассчитываю на приз.
Фэй улыбнулся:
— Отлично. Турнир должен был состояться в прошлый уик-энд, но я надеялся, что если его отложить, то Джимми В. Тоже примет участие. Но он до сих пор в больнице, так что если откладывать и дальше, наступят холода, и нам придется проводить турнир в парикмахерской, как в девяностом году.
— А что случилось с Джимми В.?
— Рак снова принялся за него, — ответил Фэй, затем, понизив голос, добавил: — Не думаю, что на этот раз у него есть хоть малейший шанс отразить нападение.
Чувство глубокого сожаления охватило Ральфа при этом известии. Они с Джимми Вандермеером знали друг друга еще в «настоящей жизни». В те времена оба мотались по дорогам. Джимми торговал сладостями и поздравительными открытками, а Ральф — печатными приспособлениями и бумажной продукцией, вдвоем они составляли отличную команду, колеся по Новой Англии, ведя поочередно машину и позволяя себе более роскошные удобства, чем было бы доступно одному.
Они делились также ничем не примечательными секретами мужчин, путешествующих в одиночку. Джимми поведал Ральфу о проститутке, стащившей у него бумажник в 1958 году, и как он затем обвел вокруг пальца жену, сказав ей, что его ограбил попутчик.
Много поездок; много пробитых колес; много шуток по поводу одиноких коммивояжеров и хорошеньких фермерских дочек; много бесед, затягивающихся далеко за полночь. Иногда они говорили о Боге, иногда о политике. В общем, Джимми Вандермеер был чертовски отличным парнем. А потом Ральф нашел сидячую работу в типографии, и Джимми выпал из его поля зрения. Они возобновили взаимоотношения только здесь и в некоторых других местах, принадлежащих Городу Старых Кляч, — встречались в библиотеке, бассейне, задней комнате парикмахерской. Когда вскоре после похорон Кэролайн Джимми рассказал, что он вполне достойно выдержал схватку с раком легких, Ральф припомни??, каким всегда видел Джимми: говорил ли тот о бейсболе, ловил ли рыбу, ехал ли он в машине, в уголке рта у него непременно была зажата сигарета.
«Мне повезло», — сказал он себе тогда. Но, по всей видимости, счастье изменило ему. Так происходит всегда.
— Печальная новость, — вздохнул Ральф.
— Он уже почти три недели в больнице, — сообщил Фэй. — Проходит лечение радиацией и принимает уколы с ядом, по идее убивающим рак, но на самом деле убивающим самого человека. Удивительно, что ты ничего не знал, Ральф.
«Конечно, ты удивлен, а я нет. Видишь ли, бессонница — дама ревнивая, она заставляет о многом забыть. То не можешь отыскать бульонные кубики, то теряешь ощущение времени, а потом наступает очередь и старых друзей».
Фэй покачал головой:
— Проклятый рак. Ужасно, как он может таиться, выжидая своего хода.
Ральф кивнул, затем, подумав о Кэролайн, спросил:
— Ты случайно не знаешь номер палаты Джимми? Может быть, я проведаю его.
— Случайно знаю: 315. Запомнишь?
Ральф усмехнулся:
— Хотя бы на время.
— Конечно, навести его, если сможешь, — они его хорошенько накачивают уколами, но пока еще он узнает людей, клянусь, ему будет приятно повидаться с тобой. Как-то он сказал мне, что у вас есть что вспомнить.
— Ты же знаешь, как это бывает, — ответил Ральф. — Парочка молодых мужиков в дороге, вот и все. Если нам приносили чек за обед, Джимми всегда предоставлял оплачивать его мне. — Внезапно Ральфу захотелось расплакаться.
— Паршиво, правда? спокойно заметил Фэй.
— И не говори.
— Навести его. Он будет рад, да и тебе полегчает. Только не забудь о шахматном турнире! — закончил Фэй и выпрямился, делая героическое усилие, чтобы выглядеть и говорить как можно бодрее. — Еще раз спасибо, что удержал меня от глупости. Знаешь, мне как-то не по себе.