Комитетчик глянул на меня с непониманием.
— Читали «Волшебника Изумрудного города»?
— Давным-давно, — печально улыбнулся Иванов.
— На девочке Элли были волшебные серебряные туфельки, и поэтому злая Бастинда не могла причинить ей вреда.
— Злая Бастинда — Шикульский?
— Он самый. Если я потеряю компромат на него, можно считать, что я уже не жилец. Он сразу же этим воспользуется.
— Я понимаю, Вика. Давай так: информация на Шикульского на наше соглашение не распространяется. Лады?
Этот Иванов начинал мне определенно нравиться.
— Лады. Мне что, надо вернуть вам дискету?
— Да ты, наверное, размножила ее в ста экземплярах, — рассмеялся Артур Георгиевич. — Всё равно все не собрать. Так что не надо мне никаких дискет.
— Написать вам какую-нибудь расписку?
— Просто пообещай мне.
Я остолбенела! Этому Иванову было достаточно моего честного слова! И только за ним он сюда приперся! Хотя, все комитетчики — неплохие психологи. К тому же, изучили меня, наверное, со всех сторон и отлично знают, что свое слово я уважаю. Как бы ни сложились обстоятельства, кому бы оно ни было дано, я его никогда не нарушу.
— Хорошо. Даю слово не предавать публичной огласке ту информацию на депутатов Госдумы, которой располагаю, за исключением компромата на Шикульского, — торжественно объявила я. — Что-нибудь еще, Артур Георгиевич?
— Этого мне достаточно, — кивнул он, и я поразилась, насколько всё оказалось просто. И самое главное — я настолько удачно сформулировала свое обещание, что оставила за собой право использовать то, чем владею, для шантажа. Нет, ничего предавать публичной огласке теперь я не буду. Но это не значит, что не пущу в ход взрывоопасный зип, чтобы прижать кое-кому хвосты.
— Артур Георгиевич, ваша миссия выполнена?
— Да, — кивнул он.
— Тогда обедать.
— Обед — это, конечно, неплохо. Но есть еще одно небольшое дело, Вика.
— Что еще? — разочарованно выдохнула я. И подумала, что вот сейчас-то всё и закрутится. Просьба не обнародовать компромат была лишь увертюрой. Теперь начнется балет.
Но я оказалась не права. Похоже, Артур Георгиевич решил исполнить роль доброго комитетчика до конца.
— Я, действительно, очень пристально наблюдаю за тем, что происходит с концерном. И в этой драке я всецело на твоей стороне, — признался он. — А поэтому послушай один добрый совет. Тебя скоро вызовут на допрос и попытаются запугать. Будут, скорее всего, давить, шантажировать. Держись. Не поддавайся. И ничего не бойся. Есть негласное распоряжение тебя не трогать.
— Вы так легко разбалтываете секреты? — удивилась я.
— Просто терпеть не могу Шикульского. И кое-кого еще, — признался комитетчик. — Пошли обедать.
— Сейчас. Вы пока покурите. Я накрою на стол. — Я побежала на кухню разогревать борщ. На ходу размышляя о том, что просьба не обнародовать компромат, и правда, оказалась всего лишь увертюрой. Основное действие было сыграно позже. И оказалось рекордно коротким. Иванов приперся только затем, чтобы «разболтать» служебную тайну, предупредить, чтобы не оставила никаких шансов тем, кто вскорости попытается меня допросить.
«Интересно, зачем это нужно? — безуспешно пыталась понять я, ставя на плиту кастрюлю с борщом. — И что за интриги плетутся вокруг меня?»
— А ты надеялась обойтись без интриг? — усмехнулся Даниил Александрович, когда я на следующий день, возвратившись в Белозерск, рассказала ему о визите комитетчика. — Вика, не выйдет. Торчать на такой вершине, на которую ты взгромоздилась, и рассчитывать остаться незамеченной просто глупо. Ты даже не можешь представить себе, как много тех, кто сейчас надеется погреть на тебе руки. Тем или иным способом. А способов тысячи. И тех, кто готов к ним прибегнуть, тоже. Ты их не знаешь, ты их ни разу не видела, ты про них даже не слышала, но они пристально следят за каждым твоим шагом. Они вокруг тебя. Вика, ты бы смогла хорошо отдохнуть в комнате, полной комаров?
Вроде бы странный вопрос. Но даже не надо было быть умным, чтобы понять, что Пляцидевский имеет в виду.
— Нет, не смогла бы. Но, Даниил Александрович, всё последнее время я только и делала, что отдыхала. Единственный комар, который не давал мне уснуть, — это Шикульский.
— Шикульский недооценил тебя, решил опрокинуть кавалерийским наскоком. И обломался. Другие действуют тоньше. Они выжидают. Они наблюдают. Но наступит момент, когда они решат, что пора действовать, и налетят, как саранча. Похоже, такой момент не за горами.
— А чего надо от меня комитетчикам?
— Ну-у-у, как же без них! — рассмеялся Пляцидевский. — Уж эти-то своего не упустят. Чужого — тоже. Они разведут тебя так, что ты этого даже не заметишь. Да еще и будешь им благодарна за то, что взяли тебя под свою крышу.
— Ни под какие крыши я не пойду!
— Не будь дурой, Вика! — отрезал обычно дипломатичный Даниил Александрович. — Во-первых, выбора тебе не оставят. А во-вторых, в отличие от ментов или Шикульского, с чека сотрудничать не зазорно. Это каста. И они сейчас аккуратно подводят тебя к мысли о том, чтобы поработать на благо федеральной безопасности. Они терпеливые, они не будут спешить. Сначала посмотрят, как ты выкрутишься из ситуации, в которой оказалась сегодня. Если справишься сама — молодец. Если не справишься — тебе помогут. И купят тебя вместе с твоей «Богатырской Силой».
— Не выйдет! — уперлась я.
А Пляцидевский еще раз спокойно повторил:
— Не будь дурой, Вика. Ты меньше потеряешь, но больше приобретешь.
— Но ведь мы, всё равно, не будем сдаваться и ждать помощи со стороны? Будем выбираться из этого блудняка самостоятельно?
— Естественно, девочка, — успокоил меня Даниил Александрович. — Никто не говорит о том, чтобы сдаваться. Между прочим, утром звонил Олег. Намекнул, что у него наконец дело сдвинулось с мертвой точки. И еще одно: тебя просили, как только вернешься, заехать, — Пляцидевский выудил из кармана записку, — вот сюда.
— Это следак? — На обрывке бумажки был накарябан адрес местного РОВД. Номер кабинета. Фамилия, имя, отчество чела, который хотел меня повидать.
— Их там целая группа, — порадовал меня Пляцидевский. — Между прочим, приехали из Москвы. Съезди, Вика. И ни о чем не беспокойся. Иванов говорил правду, тебя там не тронут.
Меня, и правда, не тронули. Хотя, разводили по полной программе. И начали со своей излюбленной фишки — так же, как и Иванов, первым делом рассказали мне, как я навинтила с зоны, оставив за спиной несколько трупов.
У меня отвисла челюсть:
— Никогда не слышат ничего более несуразного.
— Не отпирайся, это пустое. Мы в любой момент можем вернуть тебя обратно. Только с другой статьей.